Подводя итог критике теломной, или новой, морфологии, небезынтересно вспомнить, как в свое время по другому поводу К. А. Тимирязев (1941) указывал.
Обычно при выдвижении новых взглядов излишнее усердие их сторонников порождает некоторые крайности и натяжки, в свою очередь порождающие преувеличенный скептицизм, подвергающий сомнению самые основы выдвинутых взглядов; общим же итогом такой дискуссии, однако, является еще более очевидное выяснение справедливости этих новых взглядов.
При этом можно допустить, что еще многое может оспариваться в трудах сторонников теломной теории. В трудах Циммерманна, например, может вызвать возражения предложенная им теория происхождения цветка, его стремление до известной степени схематизировать процесс эволюции, свести его к нескольким элементарным процессам. Может вызвать возражения и употребляемая им терминология, по которой примитивные и высшие формы характеризуются одними и теми же терминами. Эти положения, а также и некоторые другие могут подвергаться критике в трудах единомышленников Циммерманна. Однако следует иметь в виду, что если сторонники теломной теории и характеризуют части цветка как фертильные синтеломы, или спорангии, или спорангиофоры, то очевидно, что у многих из них это не более как фигуральное выражение. Оно используется в качестве противопоставления широко распространенному буквальному пониманию теории метаморфоза, согласно которому части цветка представляют собой видоизмененные листья. Что это не более как фигуральное выражение, очевидно из того, что при конкретизации своих взглядов сторонники теломной теории (Циммерманн, Амберже и др.), как это было показано, говорят об истинных спорофиллах, о превращениях в листоподобные органы, которые претерпели органы цветка. Когда, например, Амберже (Emberger, 1951) говорит о цветке как о совокупности осей, превращенных в листья, то это определение также можно рассматривать как в известной степени фигуральное выражение, стремящееся подчеркнуть, какую природу имели генеративные органы высших растений в истоках своего возникновения и какие превращения они претерпевали в процессе эволюции.
Приведем определение цветка, даваемое Амберже, полностью: «Цветок покрытосеменных, даже наиболее простой, представляет собой разветвленный ансамбль, куст осей, превращенных в листья, сближенных и более или менее объединенных срастанием» (Emberger, 1951, стр. 164).
Оно направлено к тому, как указывает сам Амберже, чтобы подчеркнуть, что исторически объединенными в цветок оказались не листья, но спорангии. Это определение, как комментирует сам Амберже, включает попытку восстановить путь, который прошел цветок в течение филогенеза.
Обращение же сторонников теломной теории к псилофитовым, в частности к ринии, при попытках выяснить природу органов высших растений, в том число и покрытосеменных, которое часто ставилось им в вину (A. Arber, 1937; Eames, 1951, и др.), также может быть понято и отнюдь не означает, что родословная цветковых ведется непосредственно от псилофитовых. Вспомним хотя бы, что Циммерманн полагал, что покрытосеменные берут свое начало от раналиеподобных предков. Ссылки сторонников теломной морфологии на строение псилофитовых и, в частности, ринии при обсуждении природы органов высших растений понятны, так как они помогают обосновать и утвердить взгляд, что лист не является исходным и универсальным органом высшего растения. Эти ссылки оправданы тем, что до обнаружения псилофитовых этот взгляд не был понят и воспринят морфологами.
Можно также признать, в согласии с целым рядом авторов, приоритет Бауэра, Потонье и Линье в выдвижении тех основных идей, которые были развиты Циммерманном в теломную теорию. Все это, однако, не должно исключать общей положительной оценки роли всего направления «теломной морфологии» в развитии морфологии растений. Нельзя забывать, что идеи Бауэра, Потонье и Линье не были поняты и оценены в свое время, и Циммерманну и его сторонникам принадлежит исключительная роль в их утверждении и развитии.
Что же касается стремления некоторых сторонников теломной морфологии объявить ее «новой» морфологией, а «старое» классическое направление оценить как «построенное на песке грандиозное сооружение, которое рассыпалось при ближайшем рассмотрении» (Thomas, 1932—1933, стр. 24), то ответственность за него не может быть возложена на все направление в целом. Следует учесть, что, например, Циммерманн в статье, озаглавленной «Главные результаты теломной теории» (Zimmermann, 1952), стремится утвердить преемственность «новой» морфологии от «старой». Циммерманн указывает, что в выработке своих воззрений он весьма обязан исследованиям предшественников, которые частично принадлежали к школе «старой морфологии». В их числе он называет ряд ботаников — от Гёте и де Кандолля до Гофмейстера, Прингсгейма, ван-Тигема, Челаковского, Бауэра, Потонье, Линье, Ч. и П. Бертранов, Тэпсли, Черча, Шоуте, Имса, Кидстона, Лэнга, Сахни, Халле, Флорина и др. В определении цветка Циммерманн присоединяется к Гёбелю: «Для всех цветков покрытосеменных подходит определение типичного цветка, которое дал Гёбель. Они представляют собой ограниченные в росте побеги, несущие спорофиллы» (Zimmermann, 1930, стр. 320). Другими словами, Циммерманн не стремится вложить в определение цветка указание на путь эволюционных преобразований этого органа (в отличие от Амберже, который характеризует цветок как куст осей, превращенных в листья), освещая этот путь в тексте книги.
При этом, однако, следует иметь в виду, что содержание понятия «спорофилл» для морфологов классического направления, и Гёбеля в том: числе, и для Циммерманна и его сторонников не совпадает. Как мы это выяснили на протяжении предшествующих страниц, классическая морфология ставит знак равенства между понятиями «спорофилл» и «лист», теломная же морфология учитывает, что это понятия неравнозначные, ибо в историческом прошлом цветок никогда не был вегетативным побегом, а спорофилл — листом, эти органы в процессе эволюции развивались параллельно. Именно это последнее содержание понятия «спорофилл» принято теперь эволюционной морфологией.
Таким образом, появление теломной морфологии и вызванная ею дискуссия способствовали преодолению ограниченности тех представлений о природе органов высших растений, и цветка в частности, которые до того времени были свойственны морфологии растений. Выступления сторонников теломной теории и вызванная ими дискуссия знаменуют отказ от буквального понимания теории метаморфоза, развенчивают «гипноз листа», свойственный прежним представлениям. Идеи теломной морфологии обогатили морфологию растений и способствовали ее дальнейшему развитию.
О справедливости основных идей теломной морфологии может свидетельствовать также и то, что морфологи, весьма далекие от этого направления, тем не менее приходят к выводам, которые смыкаются с его основными теоретическими положениями. Это может быть показано при изложении взглядов Агнесы Арбер, которые, однако, имеют и вполне самостоятельный научный интерес.