В 1945 г. Московская лесопатологическая экспедиция обратилась к нам с предложением принять участие в специальном обследовании дубовых насаждений Крыма в качестве руководителя одной из бригад.
Объектом обследования для нас выделили Бахчисарайский лесхоз, так как в его насаждениях было наиболее сильно выражено явление ранней суховершинности и усыхания дубов. Во время этого обследования мы установили сильное заражение усачом ряда дубовых насаждений, что послужило основанием для последующих сборов материалов по экологии, распространению усача и выяснению его роли в усыхании дубовых насаждений Крыма в течение 1947, 1948, 1951, 1954 и 1955 гг.
Несмотря на широкое распространение большого дубового усача и лесах Крыма и серьезный вред, наносимый им экономике лесного хозяйства, на этого вредителя мало обращали внимания как местные работники, так и энтомологи в связи с недостаточным вниманием к нему в специальной литературе.
В отдельных фаунистических работах, а также в путеводителях по Крыму (1930) можно встретить лишь указания о наличии в крымской фауне большого дубового усача как одного из характерных ее представителей, однако сведений о вреде, который он причиняет, и о его экологических особенностях не приводится. Только известный энтомолог С. И. Мокржецкий в своем «Отчете о вредных насекомых Таврической губернии за 1901 год» называет большого дубового усача массовым вредителем. Федоров (1930) также констатирует тот факт, что дубовый усач имеется «местами в массе». Этими краткими, отрывочными фразами и ограничиваются сведения о большом дубовом усаче в Крыму. Ни в одном из лесоустроительных отчетов нет сведений о наличии усача в лесах или предложений, способных ограничить ущерб, причиняемый этим вредителем.
Дубовый усач в лесах Крыма лучше известен лесорубам, лесникам, углежогам, лесозаготовителям и другим лицам, тесно связанным в своей работе с лесом. Дубовый усач имеет характерное местное название «кумурджи», что в переводе с татарского языка означает «угольщик».
По словам лесников и старожилов, усача так назвали потому, что он постоянно встречается в большом количестве возле мест, где выжигают уголь. По всей вероятности, это связано с выпадением жуков из ходов при расколке зараженных пней и лесоматериалов, подготовляемых к углежжению, а, возможно, также с привлечением их на кислый запах дубовой древесины, что подтверждают опыты Дёринг (1955). По нашему заданию лесорубы и углежоги легко находили жуков усача в любое время года, тогда как многие из лесничих не могли найти усача у себя в лесу, даже в период его лёта, и фактически не знали ни о нем, ни о причиняемых им повреждениях. Такое положение могло возникнуть только потому, что в наших специальных пособиях и программах лесных вузов и техникумов этому вредителю не уделено достаточного внимания.
За период своей работы в лесах Крыма мы подробно обследовали насаждения Бодракского, Михайловского (б. Биасальского) и Мангушского лесничеств Бахчисарайского лесхоза на площади 20 338 га, Безбайлановского, Старокрымского и Отузского лесничеств Старокрымского лесхоза на площади 27 419 га, Симеизского и Запрудненского лесничеств Ялтинского лесхоза, Сууксинского лесничества, урочищ Карагач и Караджа Судакского лесхоза — всего на площади 80 000 га. Кроме того, мы использовали материалы обследования лесопатологических бригад Балаклавского лесхоза, Куру-Узеньского лесничества, Алуштинского и Куйбышевского лесхозов.
Кроме насаждений лесхозов, нами обследованы также парки и отдельные дубы в санаториях и домах отдыха по Южному берегу Крыма от Судака до Балаклавы и часть насаждений Крымского государственного заповедника им. Куйбышева.