Девдоракский ледник, или Девдорак, как его называют чаще, — один из Казбекских ледников, относящийся к наиболее низко спускающимся и легко доступным из всех многочисленных глетчеров Казбека.
Сравнительно пологий подъем на Девдорак начинается от небольшого селения Гвилети, находящегося на Военно-Грузинской дороге; длина его всего около 9 км. Дорога к Девдораку, делая многочисленные зигзаги, поднимается по склону горы Арч-Корт, с правой стороны бурной речки Девдорака, вытекающей из-под ледника.
В начале августа, договорившись с товарищем, собиравшим коллекцию грызунов в о. Гвилети, в теплый солнечный день я направился к нему.
Гвилети — селение, состоящее всего из нескольких домиков, сложенных из плит сланца, лепится к почти отвесным скалам восточного склона Арч-Корта, спускающегося уступами к долине Терека. На скалах у домиков гнездятся многочисленные горные ласточки, в открытых гнездах которых в это время были большие птенчики. Устроившись на открытой веранде домика, где жил товарищ, я с удовольствием смотрел на кружащихся вокруг нас коричнево-бурых крупных ласточек, напоминающих по общему облику и манере полета наших воронков. По сравнению с ними, эти ласточки летали более неуклюже, менее стремительно. Медленно взмахивая крыльями, они гонялись за насекомыми или, распластавшись в воздухе, парили, носясь, подгоняемые струями ветра… На каменистую, покрытую мелкой сланцевой щебенкой неширокую дорожку, проходящую в нескольких шагах от веранды, опустилась прилетевшая откуда-то с окрестных скал стайка корольковых вьюрков. Издавая тихие трели, вьюрки принялись что-то усердно клевать на дорожке, перескакивая с камня на камень и изредка ссорясь между собой.
Вечерело. С русла Терека, все время сгущаясь, поползли темные тени быстро наступавших горных сумерек. Шум и рев бурной реки, находящейся в полном разливе, с наступлением вечера делался, казалось, все более и более громким. Со стороны Дарьяла по шоссе дороги быстро проехала, блеснув на несколько минут фарами, машина. Высоко на скалах громко запела какая-то птичка, но, не закончив своей мелодии, замолкла. Наступала ночь.
Па воздухе было так хорошо, августовская ночь была такой теплой, что я остался спать на веранде. Завернувшись в бурку и поглядев еще с полчаса на звезды, особенно яркие, если на них смотреть из узких горных щелей, скоро заснул.
Проснувшись довольно поздно, когда лучи солнца начали уже золотить зубцы вершин ближайших гор, я разбудил товарища, и мы начали собираться на Девдорак.
Целью нашего похода была охота за кавказскими тетеревами, которые постоянно встречаются на альпийских лугах и в зарослях рододендронов вблизи от ледника. Однако на успех охоты я никак не рассчитывал. Косачи еще линяли и сидели по самым недоступным и непролазным чащам рододендронов, тетерки были с выводками еще полувзрослых тетеревят, без собаки лазать по склону под углом не менее 45 градусов в поисках немногочисленной дичи было очень сложно. Прогулка на Девдорак, исходя из этих предположений, была предпринята мной для того, чтобы побыть высоко в горах два-три свободных дня, понаблюдать за горными птицами.
Зная, что нам придется провести две ночи около вечных льдов, где, конечно, будет холодно, мы снарядились в соответствии с обстоятельствами. На сборы ушло довольно много времени, и мы, тяжело нагруженные, сумели выйти из Гвилет лишь часов в 9 утра.
День был чудесный, такой же, как и накануне. С совершенно безоблачного неба светило яркое солнце, идти было даже жарко, и мой товарищ временами ворчал, что мы не замерзли бы две ночи и без наших одеял и бурок… С вьюками за спинами мы не торопясь поднимались все выше и выше. Позади осталась долина Терека, чернела внизу узкая теснина Дарьяла. Мы миновали широкое плато, находящееся выше Гвилет, с его типичным ландшафтом горной каменистой степи, с хаосом камней и обломками окал, то нагроможденными грудами, то разбросанными на далеком расстоянии друг от друга, и вошли в полосу леса. Склон Арч-Корта, по которому к леднику ведет широкая тропинка, обращен на север, и здесь, под защитой громадной горы, стало прохладнее. В лесу на Арч-Корте было хорошо. Изогнутые белые стволы невысоких березок растут здесь бок о бок с чинарами, кленами и небольшими дубками. Несколько выше к ним присоединяются корявые сосенки… Масса оранжево-желтых с одуряющим ароматом горных лилий, крупные синие колокольчики, белые и розовые горные васильки покрывали обочины тропинки на всем ее протяжении. Километрах в шести от Гвилет среди поредевшего леса начали встречаться и ползучие ветви рододендронов с темными вечнозелеными твердыми листьями. На скалах над тропинкой ютились камнеломки, покрытые мелкими белыми и розовыми цветочками, кустики желтых альпийских фиалок, крупные горные незабудки. В одном месте дороги, где тропинка пробита в отвесной скале, на нее низвергался сверху ручей. Каскад воды, минуя дорожку, падал несколько ниже нее, но клочья пены и искрящиеся брызги создавали на тропинке водяную завесу. Все проходящие по тропинке непременно принимали не всегда приятный душ. Приняли душ и мы. На крутом повороте тропинки открылась панорама Девдорака.
Довдоракский ледник не отличается красотой. Поток льда, ползущий с фирнового поля Казбека, покрыт по всея поверхности обломками морен, кусками кварца и сланцев, размытыми пятнами щебенки и глины. Весь ледник грязно-серого цвета, на фоне которого чернеют изломанные линии глубоких трещин. Только самая нижняя часть ледникового поля, где льды обрываются перпендикулярно вниз высокой стеной и где из-под них, крутясь, пенясь и искрясь миллионами желтых брызг, с ревом вытекает речка Девдорак, производит впечатление благодаря замечательной окраске толщи льда — от нежно-голубого до густого зеленого цвета.
На всем протяжении нашего пути птиц было мало. Август не время для орнитологических наблюдений. У большинства птиц недавно вылетели птенцы и началась линька, поэтому они не поют. До начала леса, в зоне хаотического нагромождения скал и камней, держались выводки горихвосток-чернушек и чекканов-каменок, этих вездесущих горных птиц. В лесу птиц еще меньше. Тихо посвистывают пеночки-веснички, тревожно пинькает зяблик, с дерева на дерево перепархивают выводки черных синиц. Далеко впереди нас, у одного из поворотов тропинки, слетела небольшая стайка альпийских галок, да с дорожки мы вспугнули неизвестно каким образом и по каким причинам затесавшегося так высоко в горы удода. Несколько раз подняв и опустив свой пестрый хохол, удод подпустил нас к себе вплотную, взлетел и снова опустился на тропинку шагах в двадцати позади…
Еще один поворот. Тропинка огибает невысокий холм, мы переходим неширокий кристально чистый ручей и подходим к месту, где стояла Девдоракская будка — хижина, выстроенная для туристов на расстоянии километра от ледника. От будки остались лишь обломки степ, по превышающих среднего человеческого роста. Все пространство около бывшей будки, площадка внутри остатков ее стен (т. е. комната) покрыты целым лесом жгучей крапивы. Нам предстоит устраиваться здесь. Выбрав сравнительно ровное место под одной из стен бывшего здания, мы с ожесточением набрасываемся на крапиву. Ножами, палкой, стволами своих ружей, ногами мы мнем, давим, ломаем «кусающиеся» побеги. Наконец место очищено. Раскладываем одеяла, бурки, посуду. Приносим несколько плоских камней, мастерим «закуток» для провизии и обнаруживаем, что мы устроились весьма уютно… Идем к ручью, смываем следы сражения с крапивой, выпиваем несколько глотков воды (много при всем желании не выпьешь — от ледяной воды ломит зубы).
Немного отдохнув и подкрепившись, мы решаем побродить по зарослям рододендронов и поискать тетеревов. Через час идем по склону Арч-Корта прямо вверх.
У будки обширная лужайка, поросшая растениями субальпийского высокотравья. Несколько выше — низкий березняк среди сплошных ковров рододендронов. Свободные участки почвы покрыты толстым слоем мягкого мха, в котором тонет нога. Много черники, костяники, брусники. Сейчас спелые ягоды только у первых двух — брусника же еще совершенно зеленая. Идти трудно. Тропинок нет, и приходится карабкаться среди скользких стеблей рододендронов. Чудесные альпийские кустарники в большинстве уже отцвели, но кое-где еще можно встретить отдельные соцветия кремово-белых, лишенных всякого запаха крупных цветов. Местами в узких балках до сих пор лежит прошлогодний грязный снег. У одного такого снежного ноля у самого его края нахожу несколько светло-желтых цветочков снежных примул. Эти цветы растут всегда возле участков не тающего в течение круглого года снега.
Вблизи от Девдорака мне приходилось охотиться на тетеревов и раньше. Я знаю моста, где можно их встретить, довольно хорошо и, приняв на себя обязанности проводника, веду товарища.
Карабкаемся по рододендронам, переходим через каменистые осыпи, направляясь к широкой ложбине, где несколько лет назад я поднимал тетеревиные выводки. Откуда-то сверху мимо нас далеко за пределами выстрела пролетел тетерев-самец и, блеснув белыми подкрыльями, скрылся за уступами скал.
Кавказские тетерева, обитающие на Центральном Кавказе, держатся исключительно в верхней зоне лесов, в зарослях рододендронов и на альпийских лужайках самого верхнего пояса гор.
На нашем пути широкий овраг, заполненный снегом. Снег зернистый, пропитанный водой, грязно-серого цвета; прежде чем переходить через него, надо миновать полоску осыпи, покрытую мелкой сланцевой щебенкой, только что освободившейся из-под снега. Спускаюсь на осыпь. Ноги проваливаются в жидкую грязь по щиколотку. Глубже, видимо, лед, так как ноги упираются во что-то твердое. Я вязну в глинистой массе, с трудом пробираюсь к снегу. Товарищ наблюдает за мной с твердой земли. До снега остается еще шага три. Вдруг весь участок осыпи, на котором нахожусь я, начинает ползти по склону вниз. Ползет почва, катится щебенка, поворачиваются крупные обломки камней, ползу и я. Движение не замедляется, а делается все быстрее и быстрее. Перебросив ружье за плечи, поворачиваю обратно. По движущейся поверхности вязкой грязи сделать даже несколько шагов очень трудно. Когда до края ложбинки остается метра полтора, отталкиваюсь от небольшого края и прыгаю. Прыжок, задержанный покатившимся вниз камнем, не вполне удачен. Не удержавшись, падаю на грязную щебенку, ударяясь левой рукой обо что-то, но правой успеваю схватить протянутую руку товарища и при его помощи выкарабкиваюсь на неподвижную почву…
Приключение окончилось вполне благополучно, если не считать порванных на коленях брюк, удара по затылку стволами ружья и разбитых ручных часов.
До моей знакомой плоской площадки с тетеревиными выводками нам так и не удалось добраться. Мы этим не особенно опечалены и решаем побродить немного по березняку и по рододендронам. Птиц здесь значительно больше чем по дороге к Девдоракской будке. Над нами все время с диском кружатся горные коньки, обеспокоенные вторжением в их гнездовые участки. На скалах, торчащих между березками и рододендронами, темнеют фигурки альпийских завирушек, с треножным чеканьем перелетают с камня на камень и с дерева на дерево белозобые дрозды. В березняках много грибов. Виднеются торчащие из-под кочек и пней деревьев, сваленных лавинами, коричневые шляпки подберезовиков и оранжево-красные — подосиновиков. Встречаются маслята и сыроежки. Быстро набираем по полной шапке грибов и, захватив по дороге несколько сваленных березовых стволов на дрова, спускаемся к нашему лагерю у стены бывшей будки. Еще совсем светло. Товарищ принимается чистить и мыть грибы; я, набрав в ручье воды, питаюсь развести костер. Оказывается, что сделать это неимоверно трудно, так как принесенные нами стволы берез пропитаны водой. Никаких других дров поблизости нет. Промучившись с костром до наступления ранних сумерек совершенно безрезультатно, я кое-как вскипятил чайник на сухих стеблях крапивы, чертополоха и репейников. На этом же топливе мы довели до кипения и котелок с грибами.
Съев полусырую грибную похлебку и выпив по кружке чая, мы расстелили одеяла и, укрывшись бурками, легли спать.
Стемнело. Из ущелья, замыкающегося Казбеком, подул холодный ветер. Ночь была великолепна. Изошла луна, невидимая нами из-за темной громады Арч-Корта, и осветила серебряным светом вершину и фирновые поля Казбека. Снежная голова гиганта закрывала весь небосклон на западе и юге, как бы нависая над нами. Не освещенный луной северный склон Арч-Корта, на котором находились мы, черной авансценой оттенял блестевшие серебром снега. Несмотря на усталость, мы заснули не сразу. Уж очень хорошо было лежать высоко в горах, дышать свежим ночным воздухом, прислушиваться к неясному шуму Девдорака, смотреть на звезды… Поговорив о планах на два следующих дня и решив подняться к вершине Арч-Корта, мы заснули.
Проснулись мы среди ночи одновременно от какого-то странного гула и шума, раздававшегося вокруг, я, высунув головы из-под бурки, сразу не могли сообразить, что происходит вокруг. Впечатление было такое, что мы погружены в чернила. Не было видно не только совсем недавно блестевшей вершины Казбека, но и белого обломка стены будки в пяти шагах от нас. Почти одновременно с нашим пробуждением снова раздался гул, и на мгновение окружающее осветилось неясным зеленоватым светом. Начали капать крупные дождевые капли. Снова гул, но громче предыдущего, и вслед за этим началась сильнейшая гроза. Удары грома следовали непрерывно один за другим, отдаваясь в скалах. Вспышки молний, невидимые нами из-за густейшего тумана, наполнявшего все ущелье Девдорака, только освещали фосфорическим мутным светом клубы туч. Гроза была не над нами, как это привыкли наблюдать живущие на равнинах, а бушевала рядом с нами.
Рядом с нами происходили разряды электричества и возникали молнии, падавшие куда-то вниз. Вот особенно сильный удар грома, и с противоположной стороны ущелья сейчас же после него глухой треск и слышно, как обломки скалы, разбитой молнией, катятся вниз. Вслед за первыми крупными каплями дождя «разверзлись все хляби небесные» — хлынул ливень. Это был не такой ливень, какие бывают на Кавказе при грозах. Сплошные потоки воды падали из окружавших нас туч. Ветра почти не было, и вода лилась вертикально вниз. Через несколько минут вся наша одежда, бурки, одеяла, рюкзаки с провизией, мы сами были так мокры, как будто бы нас со всем нашим имуществом погрузили в ванну с холодной водой. Тесно прижавшись друг к другу, укрывшись с головой буркой, стараясь поместиться спиной к потокам дождя, мы сидели, дрожа от холода. Так прошло с полчаса. Постепенно центр грозы переместился подальше. Раскаты грома еще следовали не прерываясь, но сделались менее оглушительными. Потоки дождя падали уже не водопадами, а частыми, но отдельными каплями. Начался небольшой ветер. По-прежнему было все еще темно, по стало немного веселей и спокойнее. Мы уже перестали чувствовать себя во власти стихии.
К сожалению, из-за отсутствия часов мы не могли определить, сколько времени продолжался наш сон и сколько времени придется сидеть мокрыми до рассвета… Гроза уходила все дальше. Дождь продолжался. Прошел, вероятно, час-полтора. Сперва совсем незаметно с каждой минутой явственнее появились признаки приближающегося рассвета. Среди черной мглы сперва вверху, а спустя короткое время и всюду можно было различить двигающиеся клубы окружавшего нас тумана. Темная муть сменялась постепенно серой сплошной завесой. Дождь начал капать реже и перед самым рассветом прекратился. Мы получили возможность вылезть из-под бурки, выжать надетые на нас вещи и немного прийти в себя.
Конечно, думать о том, чтобы оставаться здесь дольше, не приходилось. Наш поход окончился в самом его начале не по нашей вине и против нашего желания. Вся взятая нами провизия промокла насквозь, раскисла и разбухла и была совершена несъедобной. Счастливым исключением оказались сваренные вкрутую яйца. Наскоро съев по паре яиц без соли и без хлеба и нагрузившись вещами, мы направились по тропинке вниз.
Если тяжело было нести сухие вещи, то можно пред ставить, как это оказалось трудно сейчас. Нагруженные выше всякой меры, голодные, озябшие, с зелеными от усталости и треволнений бессонной ночи лицами, мы медленно, отдыхая через каждую сотню метров, двигались в направлении Гвилет. Трудность пути усугублялась еще разрушениями, причиненными тропинке прошедшим ливнем. Во многих местах она оказалась размытой, и приходилось карабкаться по скалам, чтобы обойти появившиеся оползни. Дорогу, все время идущую под сильным уклоном, мы прошли не меньше чем за три часа.
Дождя не было. Туман, по мере спуска к долине Терека поредел, но все окрестные горы были закрыты тучами, и нигде не было видно просвета. Отдохнув часа два у товарища, немного просушив у жарко топившейся печи бурку и фуфайку, я спустился на Военно-Грузинскую дорогу, немного прошел по ней и, взятый попутной автомашиной, узко через два часа был дома.
Ночь у Девдорака, когда мы находились во власти стихий, осталась в воспоминаниях. Несмотря на весьма тяжелое положение, в котором мы оказались во время грозы, думаю об этом походе только с хорошим чувством и никогда не жалею, что предпринял его.