Ранним июньским утром, воспользовавшись автомашиной Северо-Осетинской турбазы, направлявшейся с экскурсией в селения Кобань и Даргавс, мы выехали из Орджоникидзе.
По гладкому шоссе автомобиль едет быстро, и уже через полчаса, миновав большое селение Гизель, мы проезжаем по долине речки Гизельдона в зоне первого из Кавказских хребтов — Лесистого. Поднимающиеся налево от шоссе невысокие взгорья, вдоль которых проложена дорога, покрыты от подножий до самых вершин лесом и кустарниками. Местами сохранились огромные чинары; эти лесные гиганты когда-то стояли здесь сплошной стеной.
Километров через пять шоссе суживается, и, свернув влево, машина мчится у подножий второй параллельной горной цепи — Пастбищного хребта. Еще немного, и начинается третий хребет — Скалистый. Ландшафт становится более угрюмым и диким. Высоко в небо уходят отвесные скалы, много узких глубоких ущелий с ручьями, впадающими в Гизельдон. В ущелье, куда еще не проникли лучи утреннего солнца, становится заметно прохладней. Склоны гор покрыты редкими порослями шиповников, барбариса, астрагалов, и лишь на северных склонах, по ложбинам и пологим окраинам балок, где позволяют условия, растут деревья, поднимающие вверх свои густые кроны. Вот и горное селение Кобань. Не задерживаясь, следуем дальше.
Проехав еще немного, автомашина остановилась. Здесь дорога упирается в скалу и оканчивается. Дальнейший путь нужно продолжать по тропинке пешком. Перед нами высоко вверх вьется узкая тропа, доступная лишь для пешеходов да для легких и узких арб горцев. Тропа делает около тридцати крутых поворотов и оканчивается на вершине ущелья, вступая в широкое Даргавское плато.
Опередив группу туристов, поднимаемся по тропинке. По склонам ущелья растут редкие кусты лещины, на ровных площадках у осыпей — крапива, бузина и другие сорняки. Отовсюду слышен характерный мелодичный свист красногрудых чечевиц; на скале, отвесно нависающей над тропинкой, много гнезд городских ласточек. Стаи белогрудых птичек со щебетом летают над нами. Среди маленьких с сине-черными спинками воронков несколько более крупных каштаново-бурых горных ласточек. По самому верху ущелья со звонким визгом, как метеор, проносится стайка белобрюхих стрижей.
Вдоль тропинки много сорокопутов-жуланов, гнезда которых, вероятно, находятся в колючих кустах барбариса, растущего по скалам. Видно больше самцов: самки в начале июня высиживают птенцов. Вот один жулан, распустив крылья и почти перпендикулярно вверх подняв свой белый с черной вершинкой хвост, бросается в траву у обочины тропинки впереди нас и через секунду взлетает с крупным черным жуком в клюве…
Преодолев бесчисленные зигзаги тропинки, выходим на Даргавское плато, расположенное в зоне типичных субальпийских лугов. Почти совершенно ровная обширная горпая долина со всех сторон окружена массивами каменных скал. На юге плато замыкает величественный Джимарайхох.
На плато вблизи от гор разбросано в беспорядке несколько селений — Даргавс, Кокадур, Тменикау, Джимара и другие. Среди лужаек, спускающихся к плато, много выходов отвесных каменных уступов мелко — и крупнообломочных осыпей. Всюду бегут горные ручьи с прозрачной, чистой водой. Некоторые из них обладают целебными свойствами, как, например, ручей у селения Тменикау. Среди лужаек кустарники шиповника, боярышника, заросли желтых азалий и кустов барбариса. Кое-где по скалам лепятся отдельные деревца и небольшие березовые рощицы. Птиц здесь много. За время наших прежних поездок к Даргавсу мы встречали стайки красноклювых клушиц и желтоклювых галок, горных коньков, рогатых альпийских жаворонков, корольковых вьюрков, горных овсянок, белозобых дроздов, оляпок, стенолазов и много других. Вот и сейчас несколько в стороне по нагромождениям обломков камней широкой осыпи перепархивает пара горихвосток-чернушек, очень характерных для подобных ландшафтов птиц. Одна из горихвосток — угольно-черный самец с пепельно-серой шапочкой на изящной головке и с ярко-рыжим хвостиком, другая — серенькая с чуть заметным рыжеватым оттенком на брюшке самочка. Горихвостки с тревожными криками перелетают с камня на камень, следуя за нами. Видимо, где-нибудь неподалеку их гнездо с еще не оперившимися птенчиками.
Оставив тропинку, идем вдоль скалистого края высокой горы. Под одним из нависших камней лежат несколько обгрызенных стебельков травы и кучки мелких экскрементов. В камнях осыпей живут встречающиеся всюду в горных ущельях Северной Осетии грызуны — осетинские снежные полевки, и это они оставили следы своего пребывания…
Перейдя по камням неглубокую, но быструю речку, поднимаемся по склону вверх и оказываемся у цели нашей сегодняшней поездки — в «городе мертвых» селения Даргавс.
«Город мертвых» — замечательный памятник старины, относящийся к XVI—XVII вв. Состоит этот «город» из разбросанных в беспорядке по крутому склону горы высоких сложенных из плоских каменных плит склепов (эти склепы носят часто наименование дзуаров, т. е. святилищ). Склепы имеют вид широких кубических сооружений из больших глыб камней и из плит известняков и глинистых сланцев. Крыши дзуаров построены в форме усеченного конуса, суживающегося к вершине невысокими ступенями. Склепы неодинаковы. Одни из них — большие надземные родовые усыпальницы, другие, поменьше — семейные. В боковых стенах склепов имеются квадратные отверстия, через которые видно их внутреннее устройство. Заглядываем в один из дзуаров. На дощатых нарах, построенных в несколько рядов, лежат завернутые в полуистлевшие одежды скелеты, вернее — мумии погребенных. Некоторые из склепов пусты.
О возникновении этого «города мертвых», одного из самых больших в Северной Осетии, нам рассказывали два варианта легенды. По первому, усыпальницы сооружены были для погребения жителей селений, находившихся на месте теперешних Даргавса и Джимара. Такие склепы были обычны для большинства горных осетинских селений того периода. Согласно второму варианту, спасаясь от вспыхнувшей эпидемии чумы, жители оставили селения в долинах и начали переселяться в горы, надеясь на целебную и живительную силу горного климата. Однако в горах чума продолжалась. Из боязни, что в случае повального распространения болезни люди могут остаться непогребенными, жители сами заблаговременно строили себе места для погребения и, заболевая, приходили умирать в них. Какой из этих двух вариантов правдоподобнее, должны решить историки.
В настоящее время «город мертвых», расположенный среди субальпийских лугов Даргавского плато, дает приют значительному количеству самых разнообразных горных птиц.
Больше всего здесь чекканов-каменок. Почти из каждого склепа при нашем приближении вылетали каменки и, тревожно чекая, садились на крыши дзуаров и на валяющиеся всюду среди усыпальниц обломки камней и скал. Много здесь и горихвосток-чернушек, уже виденных по дороге сюда.
Потревоженные птицы порхают, перелетают и кружатся вокруг нас. У всех сейчас птенцы, не умеющие летать, и поэтому появление около гнезд людей их особенно беспокоит. Среди чеканья чекканов и тихого свиста горихвосток внимание привлекает какой-то тревожный крик, несколько напоминающий голос каменки, но более резкий и отрывистый. Пестро окрашенная птица, покрупнее остальных, вылетает из отверстия одного из дзуаров и садится на крышу другого, неподалеку от нас, — это каменный дрозд.
Пестрый каменный дрозд — сравнительно немногочисленная птица средней и верхней зоны Центрального Кавказа. Каменные дрозды предпочитают селиться в пустынных участках горных каменистых степей, с разбросанными повсюду валунами, остатками ледниковых морен и редкой жесткой травой, растущей на задернованных участках почвы и среди крупнообломочных осыпей. Отсюда они поднимаются в горные зоны субальпийских и альпийских лугов. Прилетают на места гнездовий пестрые каменные дрозды довольно поздно, не раньше последних чисел апреля, и поэтому у них, по сравнению с большинством горных птиц, гнездящихся очень рано, период вылета птенцов несколько задерживается. Вылетают молодые каменные дрозды в начале и середине июля.
Дрозд, потревоженный нами, продолжает, все время некая, оставаться на крыше склепа и наблюдает за людьми. По облику пестрые каменные дрозды (а также и их близкие родичи — синие каменные дрозды) похожи на крупных чекканов, а не на дроздов; с последними их сближает только величина. Так как мы не проявляем никаких агрессивных намерений, дрозд улетает куда-то на скалы, но через несколько минут возвращается снова. В клюве у птицы крупная гусеница бабочки, которую дрозд принес своим птенцам. Их писк слышится рядом, из стены склепа, где помещается гнездо.
Продолжаем обход склепов. С крыши самого высокого из них с громким хлопаньем крыльев слетает несколько сизых скалистых голубей, стремительно скрывающихся в ближайшем ущелье.
Наш приход наделал большой переполох среди всех пернатых обитателей «города мертвых». Необходимо немного посидеть спокойно и дать возможность успокоиться тревожащимся за целость гнезд и птенцов родителям.
Постепенно голоса чекканов, горихвосток и дрозда утихают. Птицы не видят нас и начинают заниматься своими будничными делами. Мимо «города мертвых» пролетела стая клушиц, кормившаяся на ближайших лугах у пасущихся отар овец. С речки на крышу склепа, в тени которого мы сидим, прилетел самец белой трясогузки, держащий в клювике несколько насекомых, по всей вероятности, ручейников. Оглядев нас внимательным черным глазом, трясогузка проскользнула под крышу. Через несколько секунд, отдав добычу птенцам, птичка снова понеслась к берегу ручья. Время не ждет, птенчики непрерывно нуждаются в корме!
Тихо. Даже чекканы почти перестали издавать свои надоедливые звуки. Громкий резкий щебет, звучащий как «гю-ю-иб, гю-иб», раздавшийся над самой головой, заставляет даже вздрогнуть от неожиданности. Взглянув в направлении щебета, видим еще одного обитателя горных лугов — каменного воробья. По фигуре и по окраске каменные воробьи очень похожи на самок обыкновенных домовых воробьев, известных всем, но отличаются от них наличием посредине зоба светло-желтого небольшого пятна и несколько более массивным клювом. Каменные воробьи живут в средней полосе горных хребтов всего Кавказа. Однако не всегда и не везде их можно встретить во время поездок. Например, на Военно-Грузинской дороге они встречаются исключительно редко, но часто попадаются в боковых ущельях, выходящих к шоссе. На Дарговском плато каменных воробьев, гнездящихся и в щелях склепов «города мертвых» и в расщелинах окрестных скал, довольно много. У воробья так же, как и у белой трясогузки, под крышей склепа гнездо. Заслышав «гю-ю-иб» своего родителя, воробьята громко зачирикали. Каменный воробей, увидев у своего гнезда людей, издал еще несколько раз более высоким тоном свое «гю-иб» и куда-то улетел. Воробьята тоже затихли. Высоко в небе, не двигая распластанными крыльями, парит пара белоголовых сипов…
В «городе мертвых» мы так увлеклись сбором птиц, фотографированием дзуаров, наблюдением за поведением каменных дроздов, которых в других местах нам видеть до сих пор не удавалось, что пропустили время, назначенное для отправления автомашины турбазы в обратный рейс. Идти в Кобань, чтобы там ожидать какую-нибудь случайную попутную машину, не хочется, и мы решаем заночевать в «городе мертвых». Завтра утром снова придет с экскурсантами очередная машина, и мы с ней вернемся в Орджоникидзе. Быстро, как всегда бывает в горах, наступают сумерки. Небо заволакивается тучами, и начинает накрапывать дождь. Забираемся через боковое отверстие в пустой склеп и располагаемся в нем. В «жилище мертвых» довольно уютно. Здесь сухо, через толстые и плотные стены не дует ветер, и, несмотря на сквозные отверстия, создается впечатление более высокой, чем снаружи, температуры. Мы решаем ночевать в этом же склепе. Единственная неприятность — твердость каменного ложа! Среди ночи, отлежав бока, просыпаемся. Дождя нет, но не видно и звезд. Где-то «поет» козодой. На речке свистят кулички-перевозчики. Вставать рано. Снова завертываемся в нашу единственную платц-палатку и засыпаем.
Утро не принесло с собой особенного удовольствия. Идет, как говорят у нас на Кавказе, обложной дождь, никаких надежд на его возможное окончание нет (обложной дождь на Северном Кавказе в весенние и летние месяцы может зарядить на неделю и больше). Ясно, что при такой погоде экскурсия с турбазы не состоится и надо выбираться из очень интересного, но в это время слишком неуютного «города мертвых» собственными средствами.
Шагая возможно быстрее, минуем все зигзаги спуска. Вот и проезжая дорога. К счастью, на дороге стоит пустая автомашина, которая привезла из Орджоникидзе ремонтных рабочих на водохранилище Гизельдонской электростанции и сейчас отправляется обратно. Влезаем в кузов и вскоре уже идем по улицам Орджоникидзе.