Факультет

Студентам

Посетителям

Маленький фаг

Воскресный день дети доктора Роберта Дарвина провели заменательно.

Играли у себя в саду, гуляли с отцом по городу, опять играли. Потом мальчики Эразм и Чарлз ещё погуляли около старых крепостных стен, забрели и в парк, походили по липовой аллее. Здесь Чарлз поймал жука.

— Бронзовка, — сказал, Эразм, он старше Чарлза на шесть лет.

— Ну и что же! — пробормотал немного недовольный поспешностью брата Чарлз, усаживая жука в коробочку, какие у него всегда имелись в карманах на всякий случай. Чарлз взял его, потому что такой крупной и яркой бронзовки в их коллекции не было. Разумеется, было бы лучше, если бы попался жук с новым названием — неизвестным!

— Однако, пора и домой! — напомнил Эразм. Лицо Чарлза сразу затуманилось. Домой… а потом надо отправляться в школу.

Около дома, весь нижний этаж которого обвивал пышный плющ, играла в куклы Катерина:

— Почему вы не взяли меня с собой?

— Ты ещё маленькая, — замечает Чарлз и сейчас же раскаивается в своих словах, заметив огорчение на лице сестры. — Я принёс жука, — в голосе его слышится нотка извинения: он очень любит Катерину и не хочет её обижать.

— Нового?

— Не совсем нового. Всё равно такого у нас нет.

Несколько минут спустя брат и сестра сидели на своей любимой скамеечке под старым каштаном. Чарлз осторожно приоткрыл коробочку.

— Живой? Живой! — Жук барахтался, пытаясь освободиться. Бесполезно. Он должен войти в коллекцию мистера Чарлза Дарвина.

— Он всё ещё жив, — с огорчением говорит Чарлз.

— Да, — жалостливо соглашается девочка.

— Как же быть?

Что могла ответить она брату? Только то, что уже надумал и он сам. Да, да! Это последняя жертва. Они будут собирать теперь мёртвых жуков, мёртвых бабочек.

— Конечно, мёртвые они редко попадаются, много не соберёшь, — говорит Чарлз. — Зато не будет жалко их!

Катерина вполне согласна, на том и порешили. Совещание несколько затянулось, и Чарлз с ужасом замечает, что остаётся совсем немного времени до часа, когда запирают на ночь вход в школу.

— До свиданья, Катерина! — Он целует сестрёнку в щёку.

— До свиданья, Чарли. Приходи завтра, придёшь? — кричит она ему вслед.

Чарлз уже далеко. Что есть духу он бежит узкой тропочкой по верху старой стены. Это сокращает путь до школы. Только бы не опоздать! Ему жарко, а ноги несут его, несут. Добежал… перевёл дух, осмотрелся. Ура! Двери открыты, со двора слышны голоса учеников, играющих в крикет.

«Слава богу, не опоздал», — думает Чарлз.

По коридорам бегали с поручениями мониторов фаги (в английской школе того времени не существовало никаких классных воспитателей. За младшими школьниками смотрели старшие — мониторы. Маленькие воспитанники находились у них на положении слуг (фаг — служитель)).

Один из фагов с гордым видом нёс на вытянутых руках платье монитора, которое он тщательно вычистил. «Кто сумел бы так вывести пятна, как я!» — написано было на его лице. Несколько фагов с усердием наводили блеск на сапоги, выставленные у дверей в комнаты мониторов. Самый маленький фаг, на вид не больше 9 лет, Вильям переминался с ноги на ногу у двери своего монитора.

— Что ты делаешь? — Чарлз не успел получить ответа на свой вопрос, как малыш вытянулся и замер: по коридору шёл его монитор — Лестер. Час тому назад маленький фаг ужасно провинился. Он замедлил подать мяч своему повелителю. Тот велел фагу уйти со двора и ждать здесь, и теперь малыш покорно ждал расплаты за свою неповоротливость.

О, чудо! Лестер прошёл в свою комнату молча, не ударив Вильяма ни кулаком, ни ногой. «Он пошёл за палкой, может быть, за линейкой!». Чарлз не знал истории с мячом, но по лицу Вильяма понял, что тот ждёт жестокого наказания. Сердце Чарлза сжалось от боли, как будто его самого должны были побить.

Прошло несколько тягостных минут. Лестер вышел из комнаты. В руках у него не было ни палки, ни линейки, и это было самое страшное: что же он придумал? Но, очевидно, монитор был в хорошем настроении. Он только ухватил Вильяма за ухо и бросил ему на ходу:

— Разбудишь меня завтра в 4 часа!

— Слушаю, сэр! Угодно вам ещё что-нибудь, сэр? — ответил совершенно растерянный Вильям. Лестер не удостоил его ответом и снова пошёл во двор.

Вильям постоял минуту-две в нерешительности. Идти за Лестером? Но от него такого приказания не последовало. Малыш робко вошёл в комнату и приблизился к столу монитора, стёр пыль, сложил разбросанные книги. Потом Вильям по расписанию отобрал всё нужное Лестеру к завтрашним урокам, приготовил на ночь постель и пошёл готовить чай и жарить ломтики хлеба для него.

Во дворе одни мониторы играли в мяч, другие — в кегли, крикет. Около играющих везде были фаги. Они сами не могли принимать участия в играх, но должны были присутствовать при игре, чтобы подавать мячики и кегли своему господину. Вон тот фаг, верно, зазевался, если получил такую звонкую оплеуху!

Наконец всё стихло. Мониторы разошлись по своим комнатам и отпустили фагов.

Чарлз лежит в постели и перебирает в памяти впечатления дня. «А сколько лет стоит аббатство? Ах да, над входом написано, что оно построено в 1083 году. А какой теперь год? — 1820-й… Роза какая красивая над входом. Она высечена из камня…»

— Чарлз, спишь? — прошептал ему мальчик, лежавший на соседней кровати. — Что ты делал сегодня?

— Ходил с Эразмом в аббатство, потом к старому рынку. Лазили на крепостные стены.

— Я тоже гулял по городу.

Чарлзу очень хотелось бы рассказать, как замечательно играл солнечный луч на расписных стёклах старинного дома, который он сегодня видел. Окно горело настоящим пламенем. Чарлз чуть нос себе не расквасил, потому что, заглядевшись, не заметил выбоины под ногами. Но это передать словами трудно, и Чарлз ограничивается краткими замечаниями.

— Там был дом, красивый. Двери большие, резные из дуба.

— У нас тоже резные двери, — равнодушно отвечает его собеседник.

Чарлз очень не любит, когда его рассказы принимаются без всякого удивления. Поэтому через минуту он сообщает:

— Эразм ходил в музей и видел там много римского оружия.

Но и эти сведения не производят впечатления на приятеля. Тогда Чарлз таинственно шепчет:

— У нас в саду, под кустами, я нашёл целый склад яблок! Да, да! Кто-то их наворовал и спрятал у нас! — уверяет Чарлз. Слушатель совершенно потрясён такой вестью. И теперь Чарлз удовлетворён.

— А знаешь, — опять начинает Чарлз, — у нас есть примулы и туберозы.

— У нас тоже.

— Я их поливаю окрашенной водой. Полью красной — и цветки у них красные. Полью жёлтой — будут жёлтые.

Никаких таких опытов Чарлз не проделывал. История с яблоками тоже вымышлена: Чарлз сам нарвал их, сложил и потом сказал, что нашёл. Но уж очень ему хотелось поразить воображение друга… Минуту спустя все мальчики спокойно спали. Только бедный Вильям вскрикивал во сне. Верно, ему снилось, что он проспал и не разбудил Лестера в назначенный час.

Утром каждый фаг приготовил завтрак для своего монитора, убрал его постель, потом отнёс ему книги в класс и спросил: «Угодно вам ещё что-нибудь, сэр?»

Только после всех этих дел младшие школьники могли сами наскоро поесть и бежать на занятия.

Сначала пришёл священник и дал свой урок. Учитель латинского языка сменил преподавателя греческого языка. Потом прошли один за другим уроки древней истории и географии.

И так каждый день. Изредка бывали уроки английского языка и арифметики. Уроков задавали много, и Чарлз долгие часы проводил за переводами произведений древних авторов на родной язык. Часто приходилось учить и наизусть. Хорошо, что он легко запоминал заданный урок, но, правда, быстро его забывал. Хуже обстояло дело с сочинением стихов.

— Опять задали сочинить стихи, — жаловался Чарлз дома Катерине.

К счастью, товарищи дали ему много своих старых стихов и научили кроить из них новые. О смысле стихов в школе не заботились, лишь бы были они складные по форме.

Каждый день воспитанников водили в церковь слушать службу. Чарлз сидел на скамье, склонясь над молитвенником, где обычно был спрятан латинский текст. Потом, откинувшись назад к резной спинке, повторял его наизусть. Если же уроки были выучены, то под слова молитвы и звуки органа Чарлз мечтал об удочках, которые он спрятал под лестницей и велел беречь Катерине…

«Не забыла ли она расправить крылышки у жука?.. Интересно, какая погода будет в следующее воскресенье?» — И он гадает на пальцах: хорошая, плохая, хорошая, плохая… Оказывается, таким образом трудно узнать. Если начнёшь «хорошая», выходит хорошая погода. А начнёшь с «плохой» — получается плохая. Сделав это открытие, Чарлз думает, какой счастливый его сосед справа. Он заболел и целых три недели провёл дома, не ходил в школу. Вдруг бы и Чарлз заболел! Жил бы дома. Дома… Домой! Разве есть на свете что-либо более притягательное для маленького фага?