Приведенные до сих пор фрагменты спекулятивных воззрений в сущности мало содержательны. Первые отчетливые знания в области эмбриологии принято связывать о именем Гиппократа, о личности которого мы не знаем ничего достоверного, кроме того, что он родился, вероятно, в 45-ую олимпиаду (около 460 г. до н. э.), жил на острове Косе в Эгейском море и как врач достиг большей славы, чем кто-либо из его предшественников, если не считать легендарных имен Эскулапа, Махаона и Подалирия. В последующие столетия возникли сомнения относительно того, все ли сочинения, вошедшие в собрание гиппократовских книг, действительно написаны им самим. Вопрос о подлинности многих приписываемых ему сочинений породил большие споры.
Больше всего сведений из области эмбриологии содержится в разделе, который в других отношениях (стиль и т. д.) отличается однородностью; поэтому для нас представляет интерес тот неизвестный биолог-мыслитель, перу которого принадлежат книги этого раздела, так как его по справедливости можно считать первым эмбриологом. Литтре разбирает вопрос о его идентичности с Гиппократом, но у нас нет неоспоримых подтверждений того или иного предположения, хотя, может быть, наиболее правдоподобно, что автором этого сочинения был зять Гиппократа — Полиб.
Доказательством того, что сочинения о зарождении появились лишь немного позднее эпохи Гиппократа, является до известной степени тот факт, что комментатор Бакхий знал об их существовании и упоминает о них. По большей части, эмбриологические познания Гиппократа связаны с областью акушерства и гинекологии. Так, «Афоризмы», книга «Об эпидемиях», трактат «О природе женщины», рассуждения «О семимесячном плоде», книга «О женских болезнях» и сочинение «О сверхоплодотворении» заключают много сведений о зародыше, но все они имеют отношение к акушерству. Мы находим здесь ряд любопытных указаний, например на связь между правой и левой грудью и появлением двойней и на вытекающую отсюда возможность прогноза.
Но особенно важную роль в истории эмбриологии сыграли три книги: «О диете», «О семени», «О природе ребенка». Две последних в действительности представляют собой одно непрерывное рассуждение, и не вполне понятно, почему оно распалось на две самостоятельные книги. В «Диете» автор излагает свои основные физиологические идеи и рассматривает главные составные части всех природных тел — огонь и воду. Каждому телу присущи три первичных качества, отделимые только мысленно и никогда не встречающиеся раздельно, — тепло, сухость и влажность; при этом каждое тело обладает способностью привлекать себе подобное — существенная особенность системы. Жизнь заключается в одновременном высушивании влаги огнем и в увлажнении огня влагой; пища, поступая в тело, поглощается огнем, так что требуется снова новая пища.
Необходимо отметить, что основные воззрения гиппократовской школы гораздо ближе к современной физиологии, чем воззрения Аристотеля и Галена, так как каузальные объяснения гиппократовской школы не осложнены никакими соображениями о конечной причине, и автор «Диеты» посвящает целых семь глав подробному сравнению процессов в организме:
Также и к демокритовской физиологии. Вельман подверг обстоятельному рассмотрению связь атомистов-досократиков с Гиппократовым сводом.
а) с процессами в неорганических телах — как небесных, так и земных и б) с процессами труда, применяемого человеком в искусствах и ремеслах, например в металлургии, в сапожном, плотничьем и кондитерском деле. На этих рассуждениях лежит явно механистический отпечаток.
В главе 9-й он развивает свою теорию образования зародыша: «Каков бы ни был пол зародыша, последить, будучи во влажном состоянии, приводится в движение огнем и таким путем извлекает свое питание из пищи и дыхания, введенных в тело матери. Вначале это извлечение происходит всюду одинаково, так как тело зародыша пористо, но от движения и действия огня оно высыхает и твердеет; при затвердевании же образуется плотная внешняя кора, и тогда огонь внутри не может более притягивать достаточное количество пищи и выталкивать воздух вследствие плотности окружающей поверхности, — он потребляет тогда внутреннюю влагу. При этом части, плотные по своей природе настолько, что являются твердыми и сухими, не потребляются в пищу огнем, но становятся еще плотнее и сжимаются; по мере того как исчезает влажность, они получают название костей и нервов. Огонь сжигает влагу, находящуюся в смешении, и ускоряет развитие согласного с природой расположения частей тела следующим образом: через твердые и сухие части он не может проложить постоянные проходы, но в состоянии сделать ото через мягкие влажные части, так кок они служат для него пищей. В этих частях имеется некоторая сухость, потребить которую огонь не может, и они становятся одна другой тверже. Таким образом, самый внутренний огонь, окруженный со всех сторон, получает самую обильную пищу и делает себе самые большие проходы (так как здесь самая влажная часть), — это называется животом. Выходя отсюда и не встречая пищи снаружи, он делает трубки для воздуха и для проведения и распределения пищи. Для заключенного огня делаются три круговых хода в теле, и там, где находятся самые влажные части, образуются полые вены. В промежуточной части остаток воды сжимается и твердеет, образуя мясо».
Это объяснение образования зародыша, на первый взгляд несколько фантастическое, содержит некоторые интересные моменты, заслуживающие быть отмеченными. Прежде всего следует подчеркнуть, что оно насквозь проникнуто стремлением дать каузальное объяснение, а не просто морфологическое описание. Гиппократовский автор склонен объяснить развитие зародыша на основе принципов, приложимых к машине, давая объяснение, несомненно упрощенное, но непосредственно связанное с наблюдаемыми свойствами огня и воды. В этом смысле его можно считать духовным предком Гассенди и Декарта. Второй интересный момент — это указание на то, что зародыш высыхает в течение его развития, — наблюдение, которое каждый легко может проверить, сравнив зародыш цыпленка на 4-й и на 14-й день насиживания. В настоящее время результаты подобных наблюдений принято изображать графически.
Содержание воды в зародыше цыпленка падает с 95% на пятый день насиживания до 80% при вылуплении.
Содержание воды в зародыше цыпленка
Тот факт, что гиппократовский автор считает основной движущей силой развития огонь, не имеет, конечно, прямого отношения к открытию Джона Мэйо (1672), установившего двумя тысячелетиями позже сходство между горящей свечой и живой мышью, помещенными под колокол воздушного насоса, и значит, быть может, не больше, чем афоризм сэра Томаса Броуна (1645): «Жизнь — это «истое пламя, и мы живем за счет невидимого солнца внутри нас». Окисление есть основной химический закон живой материи, и развитие зародыша подчинено этому закону в той же мере, как и жизнь взрослого. Таким образом, простая догадка со стороны гиппократовского автора могла в то же время быть отблеском истины, вызванным простым и вполне доступным наблюдением, что как огонь, так и жизнь легко погасить.
В главе 26-й того же трактата предвосхищена идея преформации: «Все части зародыша образуются в одно и то же время. Все члены отделяются друг от друга одновременно и таким же образом растут.
Ни один не возникает раньше или позже другого, но те, которые по природе своей толще, появляются прежде тонких, не будучи сформированы раньше. Не все зародыши формируются в одинаковое время: у некоторых все части становятся видимыми в 40 дней, у других в 2,3 или 4 месяца. Ибо они становятся видимыми и выходят на свет, получив то смешение (огня и воды), которое всегда должны иметь».
Сочинение «О семени» не менее интересно. В первых главах говорится о различиях между мужским и женским семенем, причем последнее отождествляется с влагалищным секретом. Рассмотрение чисто эмбриологических вопросов начинается с главы 14-й, где выдвигается положение, что зародыш питается притекающей к нему материнской кровью, которая в нем свертывается, образуя мясо зародыша. В доказательство приводится тот факт, что во время беременности прекращается выделение менструальной крови; следовательно, эта кровь получает какое-то другое назначение.
Это составляет сущность учения Аристотеля.
В главе 15-й говорится о том, что пуповина служит для дыхания зародыша. Глава 17-я содержит подробное описание развития, сопровождаемое весьма интересной аналогией: «Тело, возрастая от дыхания, делится на члены, и в нем все подобное направляется к подобному: плотное к плотному, редкое к редкому, влажное к влажному. Сгущенные теплотой кости твердеют…»
Затем следует эксперимент, доказывающий это положение: «Если к пузырю привяжешь трубочку и набросаешь через нее в пузырь земли, песку и тонких кусочков свинца, а затем, налив воды, будешь вдувать воздух, то сначала все это перемешается с водой; потом, с течением времени, от вдувания свинец направится к свинцу, песок — к песку, а земля — к земле. И кто предоставит всему этому засохнуть, а потом, разорвав пузырь, посмотрит, тот убедится, что подобное соединилось с себе подобным. Таким же образом расчленяется семя и тело, и в нем все подобное направляется к подобному. Вот то, что я думаю об этом предмете».
Это скорее попытка дать причинное объяснение, а не морфологическое описание.
В главе 22-й высказывается предположение о сходстве семян растений с зародышами животных, однако отождествление стебля и пуповины несколько неясно. Пожалуй, наиболее важный отрывок содержится в главе 29-й: «Теперь я разъясню тот способ познания, — говорит неизвестный гиппократовский эмбриолог, — который немного раньше я обещал раскрыть и который, насколько это возможно для человеческого ума, очевиден для всякого желающего удостоверяться в том, что плод содержится в оболочке, а в середине его выдается пупок, через который плод втягивает и затем выпускает наружу воздух, и что оболочки протягиваются из пупка. Точно так же тот, кто захочет воспользоваться доказательствами, которые мной будут предложены, убедится, что и остальная природа ребенка во всем соответствует тому, что мною было сказано. Действительно, если кто подложит двадцать и больше яиц двум или нескольким курицам для высиживания и затем каждый день, начиная со второго и до последнего, когда цыпленок вылупится, будет вынимать по яйцу и разбивать, то, наблюдая внимательно, увидит, что в яйце псе обстоит именно так, как я сказал, насколько, конечно, природу птицы можно сравнивать с человеческой. В самом деле, ты найдешь, что из пупка протягиваются оболочки и что все, сказанное о ребенке, имеется в совершенно таком же виде и в птичьем яйце — от начала и до конца. Правда, тот, кто этого еще не наблюдал, удивится, что в птичьем яйце есть пупок. Но все обстоит именно так, и я это сказал».
Здесь со всей ясностью выступает начало сравнительной эмбриологии, и с этого исходного момента линия развития эмбриологической науки идет столь же прямо, как Уэтлинг Стрит, через Аристотеля, Леонардо, Гарвея и Бэра к последнему номеру «Archiv fur Entwicklungsmechanik».
Watling Street (иначе Roman road) — дорога, построенная еще римлянами от Лондона до Рокчестера и идущая и северо-западном направлении. (Прим. перев.)
В главе 30-й есть существенный отрывок, в котором автор рассматривает проблему рождения: «Что дитя выходит действительно вследствие недостатка пищи (если только не вносится какое-либо насилие), можно подтвердить следующим доказательством. Птица рождается из яичного белка таким образом: когда мать насиживает яйцо, оно нагревается, и содержимое яйца приводится в движение матерью; нагреваясь, оно воспринимает воздух и привлекает через яйцо другой — холодный от внешнего воздуха, ибо яйцо настолько пористо, что пропускает привлеченный воздух — довольно обильный — к тому, что в нем есть внутри. И цыпленок растет в яйце и совершенно таким же образом разделяется на члены, как дитя, о чем мной уже было сказано выше.
Возникает он из желтка, а питание и рост обеспечиваются ему белком, находящимся в яйце. Это ясно для всех, кто обратил внимание на следующее: когда птенцу в яйце недостает пищи, то не находя ее в достаточном для жизни количестве и требуя себе пищи более обильной, он сильно движется в яйце, и оболочки вокруг него обрываются. Когда птица заметит, что птенец сильно двигается в яйце, она расклевывает скорлупу и освобождает птенца. Все это происходит обыкновенно в продолжение 20 дней. И очевидно, что дело тут обстоит именно так, ибо когда птица проклюет скорлупу, в ней совершенно не останется какой-либо влаги, потому что последняя вся истощилась. Так и с ребенком: когда он вырастет, мать уже не сможет доставлять ему достаточно пищи. Поэтому плод, требуя себе больше нищи, чем ее имеется, извиваясь, разрывает оболочки и, освободившись от уз, вместе с ними выходит наружу. И все это происходит, самое большее, на десятом месяце. Это является также причиной, почему у домашних и диких животных роды происходят в то самое время, в какое каждое из них обычно рождает, — не позже, так как для всякого животного неминуемо наступает время, когда плоду становится слишком мало пищи и в ней ощущается нужда; тогда-то и наступают роды. И те животные, которые доставляют плоду меньше пиши, рождают раньше, а те, которые больше, — позднее. Но довольно обо всем этом».
Теория, изложенная в приведенном отрывке, сводится к тому, что белок яйца служит для питания, а желток исключительно для образования куриного зародыша. Если бы автор не придерживался этого заблуждения с таким упорством, он не мог бы не обратить внимания на то, что остаток желточного мешка выступает из брюшной полости вылупляющегося цыпленка, а если бы он придал этому факту несколько больше значения, он вряд ли выдвинул бы вышеизложенную теорию рождения. Помимо того, если бы он имел представление о материнском и зародышевом кровообращении живородящих животных, он вряд ли стал бы утверждать, что в данном количестве материнской крови к концу развития зародыша содержится меньше питательного материала, чем вначале. Тем не менее, гипотеза, предложенная им для объяснения рождения, может служить прекрасным примером научной пытливости автора. Еще по сей день мы не можем сказать, что мы знаем основные факторы, определяющие время рождения.
В связи с теорией гиппократовского эмбриолога об израсходовании запаса пищи как причине рождения интересно отметить, что современная наука указывает на недостаточность или неэффективность плаценты млекопитающих к концу внутриутробной жизни. Хорошо известное увеличение у зародыша количества эритроцитов, гемоглобина, объема крови и т. д. к концу утробной жизни при одновременном сдвиге кривой диссоциации его крови могут быть реакциями приспособления к относительной апоксемии, обусловленной недостаточностью плаценты (см. у Нидхэма 1933).
Трактаты «О пище» и «О плоти» (около 400 г. до н. э.) содержат некоторые положения, интересные с точки зрения эмбриологии. В главе 30-й первого трактата есть несколько замечаний относительно дыхания плода. В главе 3-й второго трактата приводится теория образования нервов, костей и т. д. из клеевых веществ, жиров, воды и т. п., смешанных в различной пропорции. В главе 6-й делается допущение, что зародыш in utero питается путем высасывания крови из плаценты; доказательством этого служит, якобы, присутствие мекониума (первородного кала) в кишечнике плода при рождении; в качестве второго аргумента приводится следующее соображение: мог ли бы новорожденный сосать, если бы он не сосал уже in utero?
Источник: Джозеф Нидхэм. История эмбриологии. Пер. с англ. А.В. Юдиной. Гос. изд-во иностранной лит-ры. Москва. 1947