Перед отъездом на каникулы из Упсалы в Стенброхульт Линней, выполняя совет Рудбека, обратился к Упсальскому научному обществу с проектом путешествия в Лапландию.
Записка Линнея произвела своей выразительностью очень хорошее впечатление и после дополнительных разъяснений общество приняло решение согласиться с проектом. Проект предусматривал маршрут протяженностью около 1500 миль и расходы по путешествию в очень скромной сумме — всего четыреста талеров. Предполагалось детальное изучение животного, растительного и минерального царств природы, равно как и самого населения — лопарей, их быта, лечебных средств и питания.
Одним из мотивов необходимости путешествия Линней считал то, что «хотя Лапландия и является частью Швеции, страны культурной, в отношении естественной истории она настолько неизвестна, что кажется наиболее варварской во всем свете, причем сомневаются в том, есть ли какое-нибудь место на земле, кроме Лапландии, где собиралось бы такое множество пород птиц в летние месяцы, для того чтобы снести яйца и вывести птенцов».
Научное общество было заинтересовано в осуществлении проекта, так как он отвечал давним его интересам. Путешествие в Лапландию осуществил в 1695 г. Рудбек старший, коллекции и отчетные материалы которого почти полностью погибли в городском пожаре 1702 г. С того времени среди упсальских ученых теплилась надежда на новое путешествие.
Лицо, которому можно было бы поручить такое путешествие по проекту Линнея, должно было обладать очень большими данными. Это должен быть швед, молодой, здоровый, неутомимый («это не прогулка для кавалера»), свободный («от более удобного поста»), холостой («чтобы не бояться сделать своих детей сиротами»), натуралист или врач, он должен понимать все три царства природы («знать которые труднее, чем поймать райскую птицу, так как среди ботаников мало кто ориентируется в двух царствах и едва ли есть хоть один, кто разбирается во всех трех»), в действительности понимать природу («а не только в теории, так как я убеждался бесчисленное число раз в том, что это совсем разное») и, наконец, должен уметь рисовать.
Линней считал, что сам он обладает некоторыми из этих качеств: «Что касается меня — я швед, молодой, здоровый, незанятый, независимый, студент натуральной истории и медицины, с детства восхищающийся природой».
Сообщение о возможности путешествия Карла Линнея в Лапландию произвело в Стенброхульте большую тревогу, так как Лапландия в глазах каждого в те времена была совершенно неизвестной дикой страной, путешествие по которой полно трудностей и опасностей.
Будучи в Стенброхульте, Линней отправился в недалекий Лунд, где пробыл две недели у своего старого учителя, профессора Стобеуса, в занятиях по изучению царства минералов, готовясь к будущему путешествию. Подробности самого путешествия теперь довольно хорошо известны на основании опубликованного Фризом в 1913 г. дневника Линнея, снабженного комментариями с исправлениями, касающимися двух более ранних и неполных изданий. Название этой книги отвечает оригиналу — «Iter Lapponicum» («Лапландское путешествие»), хранящемуся в архиве Линнея в Лондоне. Титульный лист рукописи и некоторые собственноручные рисунки Линнея (в большинстве это отдельные растения или их части) опубликованы недавно в новейшей биографии Линнея, написанной Норой Гурли (Norah Gourlie, 1953).
«Я покинул город Упсалу 12 мая 1732 г., это была пятница, в одиннадцать часов, когда мне было всего 25 лет и около двенадцати часов, — писал Линней. — Моей одеждой был короткий кафтан из сукна, без складок, с небольшими обшлагами и воротником из тюленьей кожи, кожаные штаны, парик с косичкой, прочная зеленая шапка и высокие сапоги на ногах. Небольшой мешок, 22 дюйма длины и немного меньше в ширину, из дубленой кожи; на одной стороне в нем была плотная связка книг, на другой положены одна рубашка, две пары манжет, два ночных колпака, чернильница, ящичек для перьев, микроскоп, маленький телескоп и сетка для защиты от комаров, довольно много нарезанной бумаги для закладки растений в размер листа, гребенка, орнитология, «Flora Uplandica» и «Characteres Generici». Кинжал висел на моем боку и маленькое охотничье ружье у бедра на седле. У меня была еще восьмигранная трость, на которой были вырезаны меры длины. В моем кармане лежал бумажник с паспортом от губернатора Упсалы и открытое рекомендательное письмо от Королевского научного общества».
Путь Линнея, отправившегося из Упсалы верхом на север, проходил по восточным провинциям страны вдоль Ботнического залива и далее на север в горы пограничной норвежской Лапландии, где большая часть пути была им проделана пешком из-за полного бездорожья, как и позднее в более восточных районах собственно Финмаркена. Вернувшись к Ботническому заливу, Линней проехал по провинции Лулео, ведя обычные исследования. Отсюда он отправился снова на север через собственно Лапландию, достиг Северного моря, сделал по стране несколько небольших маршрутов и к началу сентября прибыл в Торнео, откуда быстро проехал на юг по Финляндии вдоль восточного берега Ботнического залива, посетив Улеаборг (Оулу), Вазу, Бьернборг и Або (ныне Турку). Отсюда морем он достиг шведского берега и 10 сентября 1732 г. «счастливо вернулся назад в Упсалу в час пополудни».
Это четырехмесячное путешествие потребовало у Линнея немало упорства и терпения в преодолении трудностей пути по бездорожью среди горных лесов и горных и равнинных тундр, по быстрым рекам и топким болотам, при почти полном безлюдье страны и затруднениях с продовольствием. В пути у него было немало мелких приключений, обычных в такого рода путешествиях. В путевом дневнике Линней равным образом уделял внимание как объектам натуральной истории, так и описанию посещенных им мест, а также самого населения и его быта. Описание Лапландского путешествия Линнея очень напоминает по характеру изложения и пестроте материала описания путешествий по России, совершенных через тридцать-сорок лет академическими экспедициями.
Значение путешествия Линнея для Швеции не уступало, вероятно, тому, какое имели упомянутые экспедиции Академии наук в России. Издатель «Iter Lapponicum» Фриз говорит, что «с точки зрения результатов это путешествие было важнейшим из всех, которые только были предприняты в стране». Это, конечно, справедливо, так как впервые в истории науки в этой стране была сделана попытка научного освещения явлений как мертвой, так и живой природы, причем попытка эта была осуществлена выдающимся натуралистом, полным молодого энтузиазма и исследовательской страсти.
Еще ранее, характеризуя свои ботанические экскурсии в окрестностях Лунда и Упсалы, Линней говорил, что он ведет себя, как «рысь в поле и крот дома» («lynx fori, talpa domi»). Эта внимательность, широта полевых наблюдений и глубина осмысливания явлений ярко проявляются в дневнике путешествия.
Самому Линнею это путешествие, задуманное профессором Рудбеком младшим и осуществленное при его содействии, принесло очень много пользы как исследователю, и оно, будучи первым и наиболее крупным из всех его путешествий, осталось памятным в деталях на всю жизнь. Потом, на протяжении десятилетий, в лекциях и сочинениях он обращался к наблюдениям, почерпнутым в Лапландии.
По возвращении в Упсалу Линней был более всего озабочен устройством своих денежных дел и подготовкой отчета о виденном в пути. Отчет, начатый им еще в дороге, был очень краток и выразителен и состоял в изложении двухсот шести наблюдений и замечаний, касающихся животного, растительного и минерального царств, а также практических хозяйственных вопросов. Он очень надеялся на то, что материалы его если не целиком, то отчасти будут напечатаны в издании Упсальского научного общества («Acta Litteraria Sveciae»), чего, однако, не случилось. Линней с горечью говорил потом, что «ни одно учреждение не предприняло мер к опубликованию моего отчета. Я выбрал для него самое важное». В декабре он передал обществу письменный доклад с тремя сообщениями о своих наблюдениях в пути. Но и доклад, будучи прочитан в феврале, странным образом не привлек внимания членов общества, хотя одно из сообщений, казалось бы, должно было их заинтересовать: оно объясняло причины падежа скота в районе Торнео. В упомянутых трудах общества («Acta») в том же 1732 г. вышла из печати только одна его работа — «Florula Lapponica» («Краткая Лапландская флора»), представляющая часть рукописи, относящейся к этой теме. Обещанное продолжение было помещено только в книге за 1735 г., которая вышла еще на три года позднее. Это сочинение Линнея было его первой напечатанной работой, в которой (что особенно важно) впервые Линней расположил описываемые виды по разрабатываемой им половой системе. Таким образом, мы можем заключить, что уже в то время эта знаменитая система была продумана Линнеем.
Глубокой осенью того же года, находясь в очень стесненном материальном положении, Линней обратился к университетскому начальству с письмом, в котором сообщал: «В течение всего времени, первоначально в Лунде, а затем здесь, я с величайшим трудом содержал себя, и теперь у меня нет никакой возможности оставаться в университете, так как у меня нет никого, кто мог бы поддержать меня, а небольшая королевская стипендия окончилась. Я беднее, чем кто-нибудь другой из моих конкурентов».
Трудно было удовлетворить ходатайство Линнея, так как свободных стипендий в университете не было, и тем не менее начальство нашло возможность его поддержать, однако сделало ему внушение по поводу недостаточной почтительности письма.
В эти месяцы Линней усердно трудился над лапландскими коллекциями и писал «Flora Lapponica» («Лапландская флора»). Рождественские каникулы он провел в Стен- брохульте в своей семье, причем последний раз видел свою мать, которая умерла через полгода.
С началом нового года (1733) и нового семестра Линней начал в университете частные лекции по пробирному делу. Он не был знатоком, однако имел некоторое понятие об этом предмете, познакомившись с ним в течение восьми дней на рудниках по пути на север в Лапландию.
Надо сказать, что до этого времени в университете не было чтений по этому предмету и курс Линнея привлек внимание нескольких студентов, причем каждый из них платил за занятия около двух талеров.
Занятия по медицине самого Линнея были очень ограничены, так как Рудбек был полностью поглощен филологической работой, а профессор Роберг, будучи ректором, ограничил свои лекции несколькими чтениями по «Materia medica» («Фармакология») и демонстрациями по химии.
Для Линнея, однако, время не проходило даром, и он продолжал усердно трудиться над «Лапландской флорой», разрабатывая при этом и другие ботанические темы. В то же время он подбирал материал и для курса по диететике, который назывался «Diaeta naturalis» («Отвечающее законам природы питание»).
Успех чтений Линнея по пробирному делу досаждал адъюнкту Розену, очень ревниво относившемуся к деятельности Линнея, тем более что последний не посещал ни лекций Розена по анатомии, ни его демонстраций по анатомированию. Омрачению отношений обоих молодых ученых способствовало и то, что Розен в конце семестра прочел курс лекций в Ботаническом саду, тогда как ранее эти лекции были за Линнеем.
Линней не ограничился чтением лекций по пробирному делу и написал краткое руководство, которое было одобрено в университете.
В конце осеннего семестра Линней был приглашен одним из его товарищей-студентов на рождественские каникулы в Даларна, где он очень весело провел праздники в обществе молодых людей. Линней, может быть, преувеличивал в письмах свое увлечение вечеринками и танцами, так как в это самое время немало сделал для расширения своих познаний в минералогии. Он посещал в этом районе плавильные печи и даже спускался в рудники. Линней не преминул посетить и медный рудник в Фалуне, причем описал очень выразительно и даже драматически свое путешествие «в подземное царство Плутона». Некоторая, может быть излишняя, поэтичность этого описания в «Iter ad Fodinas» («Поездка на рудники») была, вероятно, связана с праздничной веселостью его автора.
Надо сказать, что Линней занимался изучением минерального царства этой части страны с полным вниманием, так как в следующем же году посетил эти рудники со своими слушателями в учебных целях.
Вскоре, в марте 1734 г., он побывал еще и на серебряных рудниках в связи с началом работы над темой «Systema Lapideum» («Минералогическая система»). Коллекция Линнея, ранее содержавшая объекты из животного и растительного мира, теперь пополнилась образцами многих минералов и была в этом отношении самой богатой в Упсале.
Один из фалунских друзей Линнея, Иоган Бровалиус, ставший потом епископом в Або, описывает следующим образом музей Линнея, как об этом сообщает на основании упсальского архива Нора Гурли: «Его музей был доступен для всех его слушателей, посещавших его с удивлением, удовольствием и даже с любовью к его жилищу. Потолок он украсил птичьими крыльями, на одной стене висела лапландская одежда и другие диковины; на другой стене были помещены крупные объекты растительного царства и раковины; две другие стены заставлены медицинскими книгами, приборами по физике и химии и камнями. Один угол высокой комнаты был занят ветвями дерева, на которых было расположено около тридцати различных пород домашних птиц, а в оконной нише стоял большой кувшин, наполненный землей для посадки редкостных растений. По соседству можно было посмотреть с громадным удовольствием его коллекцию спрессованных растений, наклеенных на листы бумаги. . . все собраны в Швеции, и содержащую более трех тысяч диких или культивированных видов, к которым должны быть добавлены редчайшие растения лапландской флоры, также спрессованные. Сверх того, здесь было более тысячи видов шведских насекомых, а также много образцов шведских камней, помещенных в просторные коробочки, расположенные самым изящным образом, по совершенно Новой системе, основанной на его собственных наблюдениях».
Весной 1734 г. Линнею исполнилось 27 лет и в то же время прошло семь лет со времени его поступления в университет. Линней фактически уже вел преподавательскую работу, но положение его было неопределенно, так как по уставу преподавать в университете могло лишь лицо, имеющее докторскую степень.
В Швеции было традицией ездить для защиты диссертации и получения ученой степени доктора медицины в голландские университеты — в Гардервик или Лейден. У Линнея, однако, не было даже небольших денег, необходимых на это путешествие, что делало его положение в Упсальском университете еще более неопределенным и даже безнадежным, в связи с тем что его соперник адъюнкт доктор Розен официально поставил вопрос о невозможности присуждения докторской степени Линнею в Упсале. Трудности Линнея увеличивались еще и тем, что в Швеции он не мог найти возможности для опубликования ботанических трактатов, начатых еще до путешествия в Лапландию и в значительной мере уже подготовленных. Таким образом, ему казалось, что и упорные труды его были напрасны.
Горечь его настроения сквозила в письмах, относящихся к этому времени. «Я хотел бы лучше быть богатым крестьянином, если бы я готовил себя к этому с детства, или, даже более того, если бы не было так холодно, я хотел бы быть богатым горным лопарем. Теперь мне хотелось бы иметь маленькое землевладение на удобно расположенном острове, где без особенных забот я мог бы добывать пищу, беседовать с несколькими скромными и простыми друзьями, без слишком большого общества. . . как вы, счастливые сельские жители. . . не знающие ничего более того, что принесут вам Бог и погода».
В дни таких печальных размышлений Линней получил письмо и денежный перевод от губернатора Рейтергольма с предложением сделать исследовательскую поездку по провинции Даларна. Предложение это было принято Линнеем с энтузиазмом и благодарностью. Когда о предполагаемой поездке узнали упсальские студенты, некоторые из них просили Линнея дать им возможность присоединиться к нему на все время путешествия на их собственный счет. Вскоре группа молодых людей, возглавляемая Линнеем, выехала из Фа луна — это было 3 июля — и через полтора месяца, 18 августа, возвратилась в Фалун, совершив поездку по западной и восточной частям провинции.
Отчет о поездке велся в привычной Линнею форме дневника и напечатан не был. Очень выразительно об этом путешествии и его целях писал Линней в письме губернатору Вестерботнии, с которым познакомился еще во время поездки в Лапландию: «Теперь я окончил мою семинедельную поездку по восточной и западной Даларне. . . в которой я сделал исключительные наблюдения по натуральной истории и хозяйству. Я сделал проект того, как было бы возможно окультурить холмы посредством выращивания корнеплодов, различные возможности чего показала Природа в результате моих непосредственных наблюдений. О, если можно было бы путешествовать таким образом по всем провинциям Швеции каждое лето, как много можно было бы открыть для государства. Как многому можно было бы научиться в одной провинции, как более легко можно было бы улучшить хозяйство другой. У меня в уме всегда мысль, что такая работа в Швеции принесла бы больше пользы, чем Поэтика, Греческий язык и Метафизика в наших академиях, хотя эта работа потребовала бы и меньше затрат».
Надо заметить, что корнеплоды, о которых идет речь, — это картофель (правильнее было бы сказать — клубнеплоды), который Линней со своими спутниками видел в культуре у пастора Нэзмана, первым в этой части страны начавшего выращивать «английский корнеплод».
Далее в том же письме он сообщает о себе, что намерен оставаться в Фалуне до тех пор, пока барон Рейтергольм будет довольствовать его пищей и жилищем, после чего вернется в «бедственную Упсалу». «Что будет со мной в будущем, знает только всемогущий Бог, направляющий сердца могущественных патронов, способных мне помочь. Я слышал, что доктор Розен настоял на том, что никто не может стать доктором иначе как за границей; это уже введено в практику Медицинской коллегией и специально направлено против меня, так что я должен искать убежища у друзей».
Оставаясь в Фалуне, Линней связался с пробирной палатой и, кроме того, читал частным образом лекции по пробирному делу. Вместе с тем он получил здесь и небольшую медицинскую практику. Несмотря на некоторую устроенность, Линней тяготился своим положением, стремясь заниматься ботаникой. Его фалунские друзья поддерживали это недовольство, советуя ему отправиться за ученой степенью в Голландию. Были и советы найти невесту с приданым, на средства которой можно было бы осуществить заграничную поездку. Губернатор Рейтергольм предоставил возможность Линнею пользоваться своей библиотекой и поддерживал его в изучении минеральных ресурсов провинции. Линней продолжал здесь трудиться над «Systema Lapideum» и написал, кроме того, очерк «Najades Suecicae» («Шведские наяды»), содержавший описание минеральных источников страны.
Один из фалунских друзей Линнея, отец студента Сольбера, в семье которого Линней провел годом раньше рождественские каникулы, предложил Линнею репетировать его сына в заграничной поездке, с уплатой ему за это трехсот медных талеров в год. Предложение это как нельзя более отвечало желанию самого Линнея, и он его принял. Он должен был отправиться в Упсалу для того, чтобы подготовиться к путешествию и, прежде всего, чтобы сдать экзамен по богословию, о чем должно быть свидетельство, которое требовалось от каждого студента при получении заграничного паспорта. Воспользовавшись поездкой в Упсалу, Линней побывал и в недалекой столице, где заказал себе платье на предстоящее путешествие и познакомился с коллекциями минералов. Полные надежд на путешествие и предстоящие перемены в его жизни письма Линнея, относящиеся к этому времени, показывают восторженное настроение его и многочисленные выражения благодарности «всемогущему богу», неизменно к лучшему устраивавшему его судьбу. На рождественские каникулы он вернулся в Фалун. К этому периоду относится очень важное событие в жизни Линнея: ему «встретилась девушка, с которой он хотел бы жить и умереть. Полученное от нее 16 января «да» было подтверждено ее отцом 27 января, а 18 февраля божья воля совершилась». Последняя дата относится, очевидно, к помолвке. Официальная церемония обручения и свадьба молодых людей была отложена на три года.
Девушка, с которой встретился Линней, была восемнадцатилетняя Сара Лиза Мореа, дочь городского врача в Фалуне — Иогана Мореуса, человека образованного и очень видного, который, конечно, не мог не содействовать Линнею в совершении заграничного путешествия для получения ученой степени.
Через два дня, ранним утром 20 февраля 1735 г., Линней со студентом Сольбергом выехали верхом из Фалуна. Они не торопились. По дороге они посетили Векшьё, где Линней встретился со своим первым наставником, доктором Ротманом, потом отправились в Стенброхульт, где Линней.пробыл в семье более месяца. Наконец, настал день попрощаться с «милым Стенброхультом, с шестидесятилетним отцом, с братом и тремя сестрами. . . когда мы покидали Стенброхульт, погода была прекрасна, рожь начала подрастать, березы распускали листья, а лес звучал, как птичий рай». Линней прибыл 18 апреля в Гельсингборн, откуда на другой день отправился в Эльсинору на датском берегу.
Так началась поездка Линнея, счастливо открывшая ему возможность плодотворной работы, скоро принесшей ему европейскую известность, а позднее и мировую славу.
Покидая родину, Линней, еще не достигший полных двадцати восьми лет, был, в сущности, сложившимся ученым; он не только обладал определенной суммой знаний своего времени, касающихся натуральной истории и медицины, но в известной мере осмыслил эти знания и стремился их систематизировать, т. е. сделать более научными.
К этому времени им было выполнено по ботанике несколько частных исследовательских тем, которые можно назвать чисто флористическими. Это были списки растений окрестностей Стенброхульта, Лунда и Упсалы, ранее упомянутые. Линней написал рассуждение о поле у растений как первый набросок своей идеи о собственно генеративных органах. Он уже разработал к этому времени в общих чертах половую систему растений, которая и была им применена при расположении материала в «Краткой лапландской флоре» (первая часть которой была напечатана). Линней еще до путешествия в Лапландию начал подготовку сочинений «Bibliotheca Botanica», «Classes plantarum», «Critica Botanica» и «Genera plantarum» и уже был озабочен их опубликованием.
Его осведомленность в животном мире была значительно меньшей, однако он специально занимался изучением насекомых и птиц. За последние два года Линней много трудился над изучением минералов и написал «Systema Lapideum», руководство по пробирному делу и описание минеральных источников Швеции («Najades Suecicae»).
Его кругозор натуралиста был сильно расширен путешествием в Лапландию и поездками по провинции Даларна. Как врач Линней уже обладал большой практикой и собрал некоторый материал для университетского курса по диететике («Diaeta naturalis»).