Для стран густонаселенных эта группа условий имеет решающее значение.
В Западной Европе, например, где ландшафт в корне изменен трудом человека, где, строго говоря, нет уже естественных лесонасаждений, вся природа искусственна, хотя ее охрана поставлена местами очень неплохо.
В еще большей степени это относится к центральному Китаю. Известно, что эта часть Азии освоена человеком полностью с времен доисторических. Леса там уничтожены за две тысячи лет до начала нашей эры, и эти области можно считать примером подмой и окончательной перестройки природы. Если в Месопотамии или Персии полная перестройка привела к образованию пустыни, то китайцы и в незапамятной Древности развивали такую высокую культуру, что самая коренная перестройка не вызвала никаких отрицательных для человека последствий.
В противоположность этому в Сибири полеводство и животноводство очень мало влияли на изменение природы до самого последнего времени.
Можно предполагать, что если на степных участках, стесненных тайгой, такие животные, как куланы, аргали и, возможно, антилопы, были истреблены человеком непосредственно, то на обширных пространствах они скорее всего были вытеснены скотоводством. Вероятно, это было причиной исчезновения куланов в Минусинских степях, которое произошло на заре прихода туда русских, и в Восточном Забайкалье, где куланы держались до половины XIX столетия и появлялись время от времени до наших дней (последним, видимо, экземпляром был добытый в 1926 году самец, убитый на льду озера Борун-Торея).
В тундровой зоне прекрасно видно, что оленеводство приводит к ограничению и уменьшению гранин распространения дикого оленя. Например, развитие оленеводства привело к постепенному исчезновению дикого оленя на Чукотском полуострове. Когда в начале второй половины XIX столетия чукотское оленеводство перекинулось на запад от Колымы, исчезли дикие олени и из некогда изобильной тундры бассейна Алазеи и прекратились исконные громадные их переправы через Колыму, а это привело к значительному уменьшению скудного хозяйства русских колымчан. Домашние олени вытеснили диких с Ямала. Омско-Тазовского полуострова и из Гыдаяма.
С другой стороны, маломощное оленеводство может пострадать и даже быть сильно подорванным воздействием многочисленных стад диких оленей. Такое явление имело место в двадцатых годах текущего столетия на левобережье Индигирки. Дикие олени бассейна реки Хромы (междуречье Индигирки и Яны), ранее кочевавшие через Индигирку, изменили пути своего движения и стали мигрировать на зиму в хребты левобережья Индигирки. При этом оленеводство местных эвенов потерпело серьезный ущерб от ухода домашних стад с дикими.
О влиянии полеводства на растительность и животный мир Сибири в дореволюционное время говорить много не приходится. Можно отметить, что обыкновенный сурок вытеснен хлебопашеством с правобережья Оби и из Северного Казахстана, а сибирский сурок из долины реки Селенги. При этом на правобережье Оби сурок местами настолько изменил свои привычки, что почти превратился в лесного зверя (Г. А. Велижанин, личное сообщение 1930 года). В Северном Казахстане к двадцатым годам XX века этот грызун почти совсем исчез, и только за последнее время в результате охранных мероприятий его поголовье значительно возросло. На Селенге сурок, по-видимому, исчезает окончательно.
Если лесные пожары имели, как уже было сказано, большое отрицательное влияние на природу Сибири, то вырубки оставались такими незначительными, что их влияние было ничтожным. Другую картину представляли леса соседнего Урала, которые в северной части хребта можно рассматривать как продолжение сибирской тайги.
Еще с времен Петра Великого горнозаводское строительство на Урале положило начало истреблению лесов на топливо. Уже в прошлом столетии русские ученые обратили серьезное внимание на те бедствия, которые должны были повлечь за собою неумеренные вырубки. Так, в 1900 году Д. И. Менделеев писал: «Урал составляет не искусственную грань Азии и Европы, а природную, так как с него текут одни воды к западу, в огромную систему Волги, другие стремятся в могучую Обь… От Урала же текут реки к югу, в реку Урал, и к северу в Печору. Тот горный узел питает воды, сгущает осадки вод и тем самым определяет на громадной площади жизнь русских людей, начиная с земледельческой. Истощите тут леса — пустынными станут не только самые горы, но и плоскости, населенные миллионами русских. Законы о лесах… следует с особой настойчивостью приложить именно в уральских краях. А потому русская сознательность отвечает ясно на первый вопрос: на Урале никоим образом не следует допускать даже начала истощения лесов».
Несомненно, значительно повлияло сокращение лесов и даже тальниковых урем на исчезновение некоторых зверей на севере Казахстана. Когда русские пришли в Сибирь, речные бобры еще жили на Иртыше. В ленточных борах, характерных для Прииртышья, существовали и продвигались далеко на север маралы. Их следы обнаруживались во многих лесничествах, но звери эти исчезли уже давно.
Горные разработки, издавна развивавшиеся в Сибири в форме золотых приисков, существенного влияния на растительный и животный мир не оказывали. Так, изучив в этом отношении Бодайбинский район, старейший по осуществлению золотодобычи в больших размерах, я обнаружил, что микрорельеф в местах разработок изменен очень сильно, а леса вырублены значительней, чем в прилежащих районах. Однако, когда прииски забрасываются, тайга чрезвычайно быстро вступает в свои права, и около заросших и зарастающих лесом развалин и даже целых покинутых строений преспокойно поселяются пернатые и четвероногие таежники. Можно сказать даже, что животный мир в этих условиях обогащается, так как создаются более пестрые лесонасаждения и многочисленные техногенные озера на местах бывших дражных разработок.
Побывав в 1935 году на бывших золотых приисках знаменитой Акатуйской каторги, я отметил также чрезвычайно резкое изменение микрорельефа. Долины ручьев перекопаны весьма заметно, созданы мощные увалы незарастающих промытых песков, но этим к ограничиваются следы человеческого труда, и влияние его на животный мир и растительность уже изгладилось.
Фактором, приводящим к массовому истреблению животных, может быть такое эфемерное явление, как моды. Например, возникшее в десятых годах текущего столетия варварское пристрастие украшать женскую одежду, особенно шляпы, перьями птиц привело к жесточайшему преследованию пернатых по всему земному шару. В Сибири начавшаяся погоня за сороками привела к тому, что местами эти птицы стали настоящей редкостью. Кстати сказать, в связи с этими модами в Южной Африке возникла особая отрасль птицеводства — разведение страусов из-за прекрасных перьев, украшающих самцов.