Факультет

Студентам

Посетителям

Протопласт И. Ганштейна

Несмотря на свой авторитет, Бючли не смог убедить в своей правоте многих крупных ученых.

Так. Вильгельм Вальдэйер (1830—1921), один из крупнейших ученых того времени, по вопросу о структуре протоплазмы высказывался иначе, хотя сам специально над этим вопросом не работал. Он считал, что протоплазма построена однообразно и никакой структуры уловить в ней нельзя. Наблюдаемую ячеистость следует объяснить накоплением в протоплазме различных веществ (как жидких, так и более плотных).

С общетеоретической точки зрения мы, следовательно, должны сказать, что попытки отыскания структуры организованной единицы — «элементарного организма», т. е. клетки,— неизменно приводили к ее расчленению на более простые структуры, будь то зернышки, будь то ниточки, будь то ячейки пены и так далее. Распространение механистических воззрений в биологии еще более способствовало разрушению представлений о клетке как об индивидуальной организованной единице. За таковые признавались более элементарные структуры, из которых, как предполагали, построена клетка.

В этом отношении интересно отметить противоположный взгляд, который развивался ботаником Иоганнесом фон Ганштейном (1822—1880). Он предложил новый термин для обозначения клеточного тела (вернее, всей его живой массы) без расчленения на ядро и протоплазмы, термин, может быть, наиболее удачный из всех предлагавшихся за последние десятилетия XIX в. и сохраняющий значение и поныне. Ганштейн называет индивидуализированную живую единицу (клетку) словом «протопласт». Этот термин не дублирует ни понятия протоплазмы (поскольку он говорит не о веществе, а лишь о том, что клетка является определенной биологической единицей), ни понятия клетки (ибо говорит только о живой его массе). Нам кажется, что словом «протопласт» и в настоящее время удобно пользоваться для обозначения всей живой массы клетки. Таким образом, в это понятие не будут включаться неживые структуры: оболочки, вакуоли, клеточный сок, а также неживые включения (жир, гликоген и др.).

Ганштейн совершенно не упоминает о различных теориях строения протоплазмы из твердой и жидкой фазы. Однако и его собственные представления можно характеризовать в известной их части как физико-химические. Он продолжает развивать взгляды Карла Нэгели (1817—1891) и Вильгельма Гофмейстера (1824—1877). Так, например, проницаемость протоплазмы он трактует как простую проходимость частичек в межмицеллярных и межмолекулярных пространствах, так что оболочка протоплазмы сравнивается им с ситом. Чисто физико-химически объясняются им также процессы набухания и роста протоплазмы.

Протопласт, согласно Ганштейну, представляет собой неделимый органический индивидуум, несравнимый ни с молекулой, ни со структурой типа мицеллы. Ганштейн особенно подчеркивал целостность клетки. Эта целостность характерна для всего живого, для каждого живого индивидуума. В пользу этого положения он приводил известный факт, что отдельные клетки могут существовать как самостоятельные, законченные существа. В этих случаях протопласт сам регулирует все свои отправления. Однако гораздо чаще известное число клеток образует индивидуумы, высшего порядка, в котором миллионы протопластов лишь представляются самостоятельными. С его точки зрения, они в своей жизнедеятельности зависят от общего плана, воли и потребности целого организма, как федерации клеток, для которой последние являются субстратом. «Чем выше организм,— писал Ганштейн, — тем яснее выявляется могущество нематериальных и психических сил на субстанцию с ее силами».

По существу концепция Ганштейна логически гораздо более продумана, чем теоретические представления материалистов-механнстов. Последуя клетку, как обособленную (Protozoa), так и заключенную в тканях (Metazoa), и обнаруживая при этом ряд процессов, которые могут быть объяснены чисто физическими закономерностями, Ганштейн ясно понимал, что основные движущие силы этих жизненных процессов настолько сложны, что они не могут быть сведены к элементарным физико-химическим закономерностям. Доводя эту мысль до логического конца и не находя, однако, никакого иного объяснения, он в силу ограниченности своей формальной методологии был вынужден прийти к витализму.