Тема — почти вечная. Но вот какова сложившаяся картина. До сих пор большинство географов воспринимали и исследовали географическую оболочку как природное, физико-географическое образование.
Отмечу в скобках — в том нет прямой вины автора распространеннейшей дефиниции понятия «географическая оболочка» А. А. Григорьева. В первых и последних публикациях он включал человека в состав географической оболочки. Но был период, когда он под влиянием заушательской критики эту часть определения опускал и в своих исследованиях вопроса о месте и роли человека не касался.
В известнейшем учебнике землеведения С. В. Калесника человек освещен главным образом как биологический феномен — рассмотрено распространение рас. В современном учебнике В. А. Бокова, К. И. Геренчука, И. Г. Черванева внимание, напротив, сосредоточено преимущественно на влиянии человека как некоторой внешней силы на природу.
В последние десятилетия всех нас стали волновать отрицательные по своим последствиям воздействия антропогенной деятельности на глобальные процессы — изменения климата, разрушение озонового слоя, опустынивание. Отмечалось, что на Земле практически не осталось чисто природных ландшафтов. Это доказанные научные факты. Все они в первую очередь рассматривались как подтверждение правильности тезиса В. И. Вернадского о человечестве как планетарной силе.
Вместе с тем в географической литературе постоянно тлеет спор — считать ли человечество внутренней или внешней для географической оболочки силой!
Десятилетиями во многих отраслях географического естествознания, и, пожалуй, особенно отчетливо в ландшафтоведческой концепции А. Г. Исаченко, человек рассматривался как сила внешняя, устранение которой способно возвратить ландшафты в прежнее состояние. Из этой концепции вытекало, что все современные антропогенные ландшафты — это временная, обратимая форма существования (модификация) природного ландшафта, не заслуживающая в силу этого самостоятельного глубокого изучения. Поэтому на подавляющем большинстве отечественных ландшафтных карт и показано не то, что есть сегодня, а то, что было или могло быть, — восстановленные (мысленно) «естественные» ландшафты.
Что смущало в этом комплексе идей? Две стороны — идея «временности» человеческого воздействия и идея его «внешности» по отношению к географической оболочке и современным ландшафтам.
Можно допустить, что одним из реальных явлений, порождающих представление о временности, выступают: во-первых, относительная новизна прямого или косвенного воздействия человека на тот или иной участок местности — ранее не было, теперь появилось; во-вторых, факты восстановления лесов, связанные с прекращением или сокращением отдельных видов деятельности: отмечено, например, сокращение пахотных земель в Приселигерье и Подмосковье за последние 150 лет, исчезновение мельничных запруд на малых реках, сокращение потребления древесины на топливо и т. д.
Идея «временности» воздействия человека, которую, кажется, нельзя отвергать полностью при ограниченных по площади воздействиях на ландшафты локального уровня, не выдерживает критики при исследовании реальной истории географической оболочки. Появление человека и человеческого общества — процесс эволюционный и в масштабах даже двух-трех поколений говорить о временности его воздействия на природу не приходится. Антропогенная деятельность приобрела масштаб планетарной силы. Ее негативный, прежде всего для человека и человеческого общества — генератора и жертвы этой силы — эффект затрагивает уже планетарные круговороты вещества и энергии. Для устранения и предупреждения негативных эффектов нужна сила не меньшего масштаба. И другой подобной силы, кроме силы человеческого разума, пока не видно.
Дополню: если даже допустить возможную конечность существования человечества, то и в этом случае глобальные силы, способные вызвать его уничтожение (кратковременная ядерная или медленно наползающая экологическая катастрофа), не позволят ни географической оболочке в целом, ни тем более отдельным ландшафтам вернуться в состояние, предшествовавшее появлению человечества, ибо они неизбежно затронут и сотни, а с учетом микроорганизмов и тысячи биологических видов, изменят качество вод и состояние воздуха.
Так обстоит дело с идеей «временности».
Идея «внешности» человека по отношению к географической оболочке и составляющим ее ландшафтам, как кажется, не имеет под собою реальной опоры и основана не столько на фактах, сколько на особенностях и традициях нашего мышления, нашей познавательной деятельности. Трудно сказать, когда человечество в своем сознании выделило себя из мира природы. К этому были основания: ему удалось создать средства труда, особые средства адаптивно-адаптирующей деятельности — культуру, технику и науку, а также формы организации, которых нет у других представителей биоты. Да и грозные силы природы — землетрясения, вулканизм, паводки, смерчи — воспринимались как действия враждебных, противостоящих человеку сил. Об этом не следует забывать.
Но не само противопоставление, имеющее под собою реальную основу, а абсолютизация, вызванная к жизни, вероятно, прежде всего процессами отчуждения участников трудовой деятельности от живой природы, и привела к представлению о «внешности».
Можно также думать, что догматическая трактовка интереснейших эволюционистских высказываний Ф. Энгельса о связи классификации наук с формами движения материи, а не сами эти высказывания способствовали «разводу» естествознания и общественных наук, обосновывавшегося тем, что законы развития природы и общества резко различны. Сегодня к тому же у значительной части природоведов сложилось не высказываемое в публикациях, но живучее в коридорных разговорах представление о непознаваемости или вообще отсутствии законов функционирования общества. Можно предположить, что это была реакция на догматизм наших общественных наук, на переоценку ими автоматизма действия общественных законов, забвение того, что они приводятся в жизнь усилиями групп с различными интересами, что они допускают альтернативность путей достижения целей, что при их реализации, так же как и в природе, мы сталкиваемся с самоорганизацией, с саморегуляцией, сочетающимися с такими особыми человеческими формами отношений, как управление, сотрудничество, соглашение. Что и говорить, трудная для познания сфера! Но уходить от трудностей, ссылаясь на якобы непознаваемость общественных законов, вряд ли достойно науки.
Пожалуй, мы сегодня довольно существенно продвинулись в знании различных форм проявления взаимодействия человека и природы. Но эти знания еще разрозненны и неупорядоченны. Они дают достаточно оснований для тревоги за судьбы человечества и природы. Особенно архаичны наши знания о влиянии природы на человека. Многие из них находятся на уровне середины века. Так, сведение всех связей общества с природой лишь к влиянию природы на смену общественно-исторических формаций по известной сталинской формуле «ускоряет или замедляет», исключение на этой основе из географического анализа и таких связей с природой, как связи производственных процессов, жизни этносов, особенностей быта и здоровья, на долгие годы определили ограничение содержания общественной географии. На основе сведения всех проблем общества к экономике в общественном крыле географии сложилось одностороннее отношение к природе как к чему-то внешнему, как к фону, фактору размещения производства, условиям производственной деятельности. Этот процесс сопровождался и сведением человека лишь к роли трудовых ресурсов, забвением его социальных, духовных и биологических запросов.
Исследоваться как минимум должно на равных правах и воздействие природы на человека и воздействие общества на природу. Однако «рядомположенность» и так называемая координация исследований сегодня уже явно недостаточны. И хотя мы основательно засиделись в своих профессиональных отсеках — физической и экономической географии, — жизнь настойчиво заставляет нас искать контакты между природоведческими и экономгеографическими концепциями. Сначала мы совместно работали над понятиями «ресурсы и природопользование». Уточнилось понимание антропогенных ландшафтов как эволюционного элемента. Сейчас приходится заострять внимание на всех явлениях, связанных с окружающей человека средою как основой его здоровья. Движение навстречу идет. Но идет очень, очень медленно, рывками. Его можно сравнить с действиями десантов, переправляющихся через водную преграду на подручных средствах. Не только не наведен постоянно действующий мост, но даже плана его создания, учения о территориальной организации взаимодействия общества и природы как основы единства географической оболочки еще нет. Не выделены для этого и специальные силы — мало мастеров, могущих работать на стыке наук, не готовятся специалисты нового профиля: просто географы, без приставок физ- или эконом. А ведь это тот случай, где даже рядом положенные исследования были, есть и будут недостаточными.
Судьбы человека и природы переплелись уже давно. Явно мифологический характер имеют представления о преобладавшей в прошлом гармонии в их отношениях. Человечество всегда зависело от природы. Его существование, как и существование любого живого организма, зависит от кислорода, от энергии, получаемой с пищей, имеющей природное происхождение. Но и орудия труда, механизмы, электронные системы, вчерашние и современные технологии сельского хозяйства и промышленности — все базируются на законах физики и химии, а сегодня и биологии, все они в конце концов (включая даже синтетические материалы и сложнейшие фармацевтические препараты) имеют в качестве исходного сырья природные вещества. И все это добывается нелегким трудом.
Испытывал человек и влияние обыденных циклов природы: смены времен года. Испытывал окружающее и убийственное воздействия грозных сил природы — миллионы жертв унесли землетрясения, наводнения, лавины, засухи, смерчи, бураны, цунами. Большой урон ему наносили природно-очаговые заболевания, эпидемии, воздействие геофизических явлений (магнитных бурь, смены давления, изменение освещенности и т. д.). Природа воздействовала на эмоции, побуждала к изобретательности.
С другой стороны, многообразны были и воздействия человека на природу. Это и потребление, присвоение «даров природы», и одомашнивание животных, и преобразование природы, которое началось с земледелия, это и ее освоение, это и борьба (да, борьба!) со стихией, с грозными силами природы. Это была и адаптация. Это было и природопользование. Было и разрушение природы, влекущее за собою опасность для самого существования человека. Появилась и «охрана» (точнее было бы сказать, сохранение) ее.
Да, природа выступала для человека и матерью, и сокровищницей, кладовой и домом, и предметом труда, и храмом, и мастерской. Было и обожествление, и очеловечивание природы, было и технократическое восприятие ее как механизма и как организма, было и отчуждение от нее. Все это было и во многом еще не пережито. Менялись и оценки роли человека: дитя природы, ее раб, господин, царь, венец творения, тупиковая ветвь эволюции, источник всех бед, жертва…
Но проблема взаимосвязи человека и природы не исчерпывалась проблемами многообразных противоположно направленных воздействий. Это и проблемы вживления в сформировавшуюся в процессе многовековой эволюции «первичную» природу «второй природы»: полей, плантаций, садов, парков, поселений, городов, каналов, водохранилищ. Во многих случаях элементы этой второй природы (основанные, как мы уже упоминали, на общих законах природы!) участвуют в формировании необходимого для существования человека газового состава атмосферы. Но и загрязненный предприятиями воздух, загрязненная вода, твердые отходы включаются в большие и малые биогеохимические круговороты. И сельский пейзаж с полями и пастбищами, и парковые пейзажи Крыма, и вересковые пустоши Великобритании, и подлесные луга, и вторичные березняки Подмосковья — все это воспринимается нами как природа. И отравленная рыба продолжает восприниматься еще как часть природы.
Человек все чаще и чаще имеет дело с «очеловеченной» (обезображенной или окультуренной) природой — и от этого он не может уйти.
С другой стороны, существенную составляющую проблемы взаимодействия представляет проблема становления человечества — его физических форм, труда, выработки разнообразных механизмов социального восприятия и адаптации к природе, в том числе науки, техники, искусства. Сегодня, как уже упоминалось, это и проблема выживания человечества.
Имеет ли на этом фоне смысл само слово «взаимодействие» человека и природы, особенно применительно к прошлому? Человечество строило свою жизнь, призывая природу к взаимодействию, стремясь сделать ее своим союзником. В ряде случаев это удавалось. Но, пожалуй, это было похоже на взаимодействие всадника с конем или взаимодействие с временным союзником…
И все же надо признать, что формы взаимодействия человечества и природы могут быть самыми разнообразными — начиная от борьбы (борьба человека за существование — суровая реальность не только прошлого, но и современности в экстремальных условиях: на Крайнем Севере, в пустынных регионах) до сотворчества.
Человечество подходит к осознанию того, что впереди лишь ◦дна форма взаимодействия с природой — сотворчество. Этот образ — сотворчество, подчеркивающий действенную активность обоих начал — природы и человека, — пожалуй, наиболее выразительно характеризует направление к идеальному, гармоничному отношению общества и природы.
Но нельзя поддаваться иллюзиям, рассчитывая на творчество и сотворчество. Они всегда путь в незнаемое, выбор одного из многих альтернативных путей движения вперед. Путь, на котором, конечно, возможны неожиданности, находки и неудачи. Сотворчество — одна из ведущих, если не единственная форма взаимодействия на современном этапе развития географической оболочки. Однако стоит отчетливо сознавать, что в этом партнерстве особая роль принадлежит человеку, человечеству. Только оно своим разумом способно критически осознать хотя бы ближайшее будущее всей системы, только оно способно принять на свои плечи груз ответственности за судьбу этой уникальной в ближнем космосе системы. Вот почему современный этап развития географической оболочки — этап начала вступления биосферы в фазу ноосферы — можно обозначить как ноосферогенез.
Попробуем суммировать сказанное. Уже чисто естественно-исторический, объективный, более того, даже абсолютно объективистский подход позволяет утверждать, что географическая оболочка как космический объект характеризуется неповторимым в Солнечной системе свойством — наличием человечества, человеческого общества как особого ее элемента. Фактом сегодня выступает и соизмеримость результатов деятельности этого элемента с действием других элементов. И уже в силу этого — даже без учета важности и остроты глобальных проблем человечества — изучение географической оболочки и ее составляющих — геосистем — должно включать и этот элемент и его прямые и обратные связи с другими элементами. Это и привело известного экономико-географа Э. Б. Алаева, а несколько позже и меня к публикациям, в которых заявлялось, что географическая оболочка выступает общим, предельным объектом изучения географии, или системы географических наук в целом.
Географическая оболочка — это сложное единство природы и общества. Но единство, территориальная организация которого весьма многообразна. Это многообразие и служит сегодня предметом нашего общего изучения.
Для географа-эволюциониста именно современное, прошлое и будущее состояние географической оболочки и слагающих ее геосистем и отдельных оболочек (атмосферы, гидросферы, биотосферы, педосферы, социосферы) и составляет предмет исследования.
Разделяют ли такое убеждение все географы? Думаю, что нет. Значит, продолжим спор — будем, во-первых, ждать доводов, которые могли бы опровергнуть высказанную выше точку зрения, и, во-вторых, попробуем обобщить имеющиеся знания с этих позиций, развертывать исследования территориальных форм проявления взаимодействия общества и природы, искать новые формы сотворчества.
Автор: В. С. Преображенский — доктор географических наук, профессор