Факультет

Студентам

Посетителям

Значение трудов В. В. Докучаева и Д. Н. Анучина для географического синтеза

Конкретным, наиболее ярким примером географической деятельности естествоиспытателя, не считавшего себя географом, может служить деятельность великого русского ученого В. В. Докучаева.

Занимаясь изучением почвы, как вечно изменяющей функции ряда других компонентов природы, Докучаев вплотную подошел к правильному пониманию и определению сущности географии, когда говорил о формирующемся учении. «Находясь по самой сути дела, можно сказать, в самом центре всех важнейших отделов современного естествознания, каковы геология, орогидрография, климатология, ботаника, зоология и, наконец, учение о человеке, в обширнейшем смысле этого слова, и, таким образом, естественно сближая и даже связывая их, эта еще очень юная, но зато исполненная чрезвычайного, высшего научного интереса и значения дисциплина с каждым годом делает все новые и новые успехи и завоевания… и уже недалеко то время, когда она по праву и великому для судеб человечества значению займет вполне самостоятельное и почетное место, с своими собственными, строго определенными задачами и методами, не смешиваясь с существующими отделами естествознания ни, тем более, с расплывающейся во все стороны географией».

Последнее замечание для нас, географов, имеет специфический интерес. Действительно, «разорванная» география, представляющая собой пестрый конгломерат ничем по существу не объединенных наук, без общей теоретической концепции, без общности в объекте и методе, конечно, не имеет ничего общего с выдвинутым В. В. Докучаевым учением. Но между учением В. В. Докучаева и географией в ее научном понимании нет никакой сколько-нибудь существенной разницы.

Свое учение Докучаев рассматривал внутри естествознания, как будто бы считая его одной из естественных наук. Так обычно и считают. Но в действительности включение географии в естествознание связано у него с более широким пониманием этой области человеческих знаний, чем это принято теперь. Если же из естествознания исключить человеческое общество, то включение географии в естествознание получает у Докучаева чисто формальный характер. Это связано с тем, что в свое учение Докучаев включал и человека «в обширнейшем смысле этого слова». Единство природы предполагало, следовательно, и общественные элементы, и вряд ли можно считать случайным производимое Докучаевым отграничение «нового учения» от всех остальных отделов естествознания. Очевидно, можно утверждать, что по своему существу учение о законах, управляющих многочисленными и многообразными соотношениями и взаимодействиями между мертвой и живой природой, а также между мертвой и живой природой, с одной стороны, и человеческим обществом — с другой, никак не может быть вмещено в рамки «обесчеловеченного» естествознания.

Между тем в географической литературе учение Докучаева рассматривается обычно только лишь как научное обоснование физической географии. Упоминание же Докучаева о «человеке в обширнейшем смысле этого слова» рассматривается как дань географическому детерминизму. Такое толкование, хотя и имеет формальные основания, не может быть признано верным. Конечно, если относить физическую и экономическую географии к разным научным системам, если отрицать диалектическое единство в объекте и методологической основе, имеющейся в действительности у всех географических наук, то тогда высказывание Докучаева о «человеке» и в самом деле придется считать ошибочным. Но если понимать под географией науку о ландшафтной оболочке Земли, представляющей собой многообразие соотношений и взаимоотношений, в которое входит и взаимодействие между обществом и природой, то нельзя не признать, что Докучаев чрезвычайно близко подошел к правильному научному определению сущности не только физической географии, но и географической науки в целом. Поэтому мы считаем, что Докучаев внес крупный вклад не только в физическую географию, научно обосновав систему географических природных зон и создав современное физическое ландшафтоведение, развитое позже трудами Л. С. Берга и его учеников, но и в теорию географической науки в целом.

Однако в трудах Л. С Берга, как и в работах многих советских ландшафтоведов, имеется неправильное стремление ограничиться при изучении ландшафтов только комплексами элементов, образовавшихся исключительно под воздействием естественных законов природы. В дальнейшем изложении мы еще вернемся к этому вопросу, тем более что у Л. С. Берга имелись высказывания о географии как о науке «о заполнении пространства», т е. по существу близкие к уже разобранной нами концепции А. Геттнера. Но, очевидно, сама работа с конкретным материалом с неумолимой неизбежностью приводила и приводит ландшафтоведов, если не к декларативному, то к фактическому признанию единства «естественного» и «общественного» в лике Земли, в структуре ландшафтов.

Докучаевым «человека» в материальный мир природы говорит о том, что он правильно Понимал сущность отношений между обществом и природой и не вырывал человека из природы как особую, духовную сущность.

Учение Докучаева о взаимодействии всех элементов живой и мертвой природы, а также природы и общества является важнейшим диалектическим положением, мимо которого нельзя пройти при попытке уяснения объекта, метода и основных задач географической науки.

Учение Докучаева представляется нам одной из первых попыток научного, теоретического обоснования современной географии, которая по самому существу изучаемого объекта вынуждена выходить далеко за пределы естествознания, вынуждена включать и общественные отрасли. Поэтому включение

«Изучались главным образом отдельные тела — минералы, горные породы, растения и животные — и явления, отдельные стихии — огонь (вулканизм), вода, земля, воздух, в чем, повторяем, наука и достигла удивительных результатов, но не их соотношения, не та генетическая, вековечная и всегда закономерная связь, какая существует между силами, телами и явлениями, между мертвой и живой природой, между растительными, животными и минеральными царствами, с одной стороны, человеком, его бытом и даже духовным миром — с другой. А между тем именно эти соотношения, эти закономерные взаимодействия и составляют сущность познания естества, ядро истинной натурфилософии — лучшую и высшую прелесть естествознания. Они же, как будет ясно ниже, должны лежать в основе и всего склада человеческой жизни, со включением даже мира нравственного и религиозного…»

Приведенный отрывок свидетельствует, что Докучаев выделял человеческое общество как особую категорию, находящуюся внутри материального мира природы, и предлагал рассматривать связи, с одной стороны, между компонентами природы, а с другой — между их органическим сочетанием и человеком. Не вырывая человека из природы, Докучаев вместе с тем противопоставлял его остальной природе внутри природы как особую сферу, требующую для своего познания специального «учения», т. е. общественных наук. Приведенный отрывок говорит также о том, что Докучаев географическую среду (а именно как географическую среду только и можно понимать его «соотношения и взаимодействия»), клал в основу «всего склада человеческой жизни». Конечно, если понимать географическую среду как основу изменений, как основу развития человеческого общества, то тогда такого рода высказывание было бы ошибочным. Но дело в том, что Докучаев, рассматривая значение географической среды, говорит о ней как о главном условии развития общества. Он так и озаглавил одну из своих работ, где им развиваются некоторые основные положения его учения: «Первозданные и вековечные условия жизни человека и его культуры». Если же под географической средой понимать условия развития, то они действительно лежат в «основе склада человеческой жизни». Среда бралась Докучаевым в качестве необходимого внешнего условия развития, что абсолютно верно.

Докучаев нигде и никогда не говорил, что его учение есть учение о причине общественного развития и не переносил законы природы в сферу общественных отношений. Более того, рассматривая процесс борьбы человека с природой, Докучаев говорил о значении общественного строя в этой борьбе с природой, хотя специально не разрабатывал вопроса о сущности общественных отношений, так же как и вопроса о сущности взаимоотношений между природой и обществом.

Приведем одно высказывание Докучаева, дополнительно свидетельствующее о его понимании качественных особенностей общественных категорий, принципиальных отличий человеческого общества от остальной природы и значения общественного устройства в процессе борьбы человека с природой. «Можно ли доказать исторически, вполне точно, что число рабов природы и общественного строя уменьшилось за последние полтора столетия хотя бы на полпроцента? Напротив, не возросла ли эта грозная величина от новой, современной нам, может быть самой злой и беспощадной стихии — капитализма, экономической и промышленной кабалы?..». Здесь мы со» своей стороны можем задать вопрос: можно ли, прочитав эти строки, считать написавшего их представителем географического детерминизма? Полагаем, что нет.

Сделанные Докучаевым попытки обоснования географии как науки не только о компонентах «чистой» природы, но и о взаимодействиях между природой и обществом, включающей в число изучаемых ею объектов и элементы общественного характера, можно считать доказательством его прозорливости. Не владея величайшими научными открытиями, сделанными Марксом и Энгельсом, он с позиции стихийного материализма смог в основном верно, хотя и в общих, расплывчатых чертах, увидеть одно из основных проявлений общих законов диалектического материализма, приблизиться к правильному пониманию сущности ландшафтной оболочки Земли и выдвинуть ее в качестве объекта специального научного познания. В этом, по нашему мнению, заключается большая заслуга В. В. Докучаева как теоретика географической науки в целом.

Правильное в своей основе определение предмета географической науки, данное В. В. Докучаевым, является одним и» важных теоретических обоснований развития географии — науки, по самому существу своего объекта в основном синтетической, изучающей среду, сложившуюся на земной поверхности под влиянием взаимодействий между мертвой и живой природой и между природой и человеческим обществом, как особую, качественную категорию той же природы. Изучая свой общий объект, география рассматривает его не только как результат взаимодействий, но и как систему, осуществляющую процесс взаимодействий, как среду, в которой происходит развитие общественного производства и которая, меняясь в процессе этого производства, сама влияет на изменения в жизни человеческого общества посредством того же процесса общественного производства.

Роль Докучаева в развитии теоретических представлений в географии и в отдельных географических науках переоценить трудно. Полагаем, что еще до сих пор полностью не уяснено все значение его работ. Поэтому очень правильным представляется нам высказывание Б. Б. Полынова о В. В. Докучаеве, кстати имеющее основания и для более широкого толкования. «Великие люди делятся на две категории: одну составляют те, величина которых подчиняется законам перспективы. Таких великих людей сравнительно легко сделать: достаточно стать перед ними на колени. Но чем больше они удаляются от нас, тем меньше становятся в наших глазах и в конце концов на далеком горизонте бесследно исчезают. Другая категория великих людей не только не подчиняется этому закону, а явно противоречит ему, — они, удаляясь, вырастают в наших глазах». Действительно, В. В. Докучаев до сих пор не подчиняется «законам перспективы».

Определенное единство в объекте, изучаемом географией, видел и Д. Н. Анучин. Различая внутри географии отдельные отрасли, он вместе с тем разделял ее на две части — общую и региональную (частную), подчеркивая, что это разделение условно и производится внутри целого. «География подразделяется естественно на два больших отдела: общую — землеведение и частную, или страноведение. Первая имеет объектом изучения всю землю, всю ее поверхность, вторая — отдельные части этой поверхности, страны и области. Развитие обоих этих отделов находится в тесной связи между собой. Чем большее число стран обстоятельно изучено в отношении к различным географическим вопросам, тем полнее и надежнее материал, которым может пользоваться общая география для своих сравнений и выводов; с другой стороны, чем более совершенно наше знание о действующих на Земле силах, преобразуемых ими формах и вызываемых ими явлениях, тем яснее и понятнее могут быть для нас и явления и формы, представляемые отдельной страной, тем нагляднее ее особенности.

Задача страноведения — в составлении полной, верной и ясной картины описываемой страны в географическом отношении: ее суши и вод, рельефа ее поверхности, ее климата, растительного и животного мира, человеческого населения. Описание должно иметь в виду данный момент, но необходимо помнить, что поверхность Земли испытывает постоянные изменения, что видимое и существующее в настоящее время является результатом условий, складывающихся постепенно в современный и предшествующие ему геологические периоды. Поэтому надлежащее понимание представляемых страною форм поверхности, ее ландшафтов и явлений жизни может быть получено только путем расследования ее прошлого и изучения тех процессов, которые вызывали последовательное преобразование». Теоретические взгляды Д. Н. Анучина имели общую философскую основу с концепцией В. В. Докучаева; поэтому, несмотря на все различие в характере работ этих двух ученых, мы все же обнаруживаем много общего в их подходе к географии в целом, в понимании сущности изучаемого ею объекта. Стихийный материализм с элементами диалектики — вот та общая философская основа, на которой сформировались их взгляды и которая обусловила общность в их понимании единства географической науки.

Твердо придерживаясь материалистического мировоззрения, Д. Н. Анучин считал, что география — это наука, имеющая общий, конкретный, материальный объект изучения в виде природных условий, сформировавшихся на земной поверхности, и находящегося в неразрывной связи с ними человеческого общества. Природа и человек должны изучаться поэтому в их единстве и взаимодействии. Таким образом, Д. Н. Анучин также очень близко подошел к правильному пониманию объекта географии, пониманию сущности географической среды.

Рассматривая человека внутри природы и правильно считая, что география должна изучать не одни только природные условия, но и условия общественные, Д. Н. Анучин, так же как и В. В. Докучаев, понимал, хотя, очевидно, и не вполне отчетливо, качественные особенности человеческого общества, выделяющие человека из мира остальной природы. Это видно хотя бы из подчеркивания отраслевого деления географии, логически вытекающего из сложного характера изучаемого ею объекта: Д. Н. Анучин пришел к верному выводу о закономерности, а поэтому и неизбежности относительной дифференциации географии, являющейся поэтому, по его определению, комплексом наук, каждая из которых способна и к самостоятельному развитию. Занимаясь конкретными географическими исследованиями, Д. Н. Анучин, как правило, отграничивал изучение объектов общественного характера от изучения объектов природных. Но признание им необходимости дифференциации в географии никогда не доводилось до позитивистского утверждения о необходимости ликвидации географии в целом. Он был противником «расползания» географии. Отраслевые различия всегда понимались им как различия внутри целого, познание которого невозможно лишь простым суммированием итогов отраслевого изучения.

Правильно понимая необходимость аналитических исследований, Д. Н. Анучин одновременно понимал необходимость сочетания анализа с синтезом. Так, например, говоря о развитии географии, он подчеркивал, что «…надо ожидать, с одной стороны, большей специализации различных отделов землеведения, с другой — более тесного союза различных географических дисциплин». Поэтому мы не можем признать правильным утверждение о том, что Д. Н. Анучин якобы считал физическую и экономическую географию совершенно самостоятельными, разными научными дисциплинами.

Такая точка зрения, приписанная Д. Н. Анучину А. А. Григорьевым, ничем не может быть подтверждена. Наоборот, все творчество Д. Н. Анучина противоречит подобным утверждениям. Понимая необходимость специализации, Д. Н. Анучин в то же время подчеркивал, что эта специализация должна происходить внутри географии, не разрывая ее единства. Он говорил, что специализация в географии далеко не всегда полезна, что в ряде случаев синтетический подход имеет преимущества перед аналитическим и совершенно обязателен при географических работах регионального характера. «Однако такая специализация (т. е. специализация по отдельным отраслям. — В. А.) не может быть применяема, когда дело идет о частном землеведении или так называемом страноведении, т. е. о синтезе географических данных, касающихся известной страны или части света. Тут приходится пользоваться всеми данными, имеющимися по картографии, физическому землеведению, био — и антропогеографии, с присоединением к ним данных по этнографии, статистике, промышленно-торговому и культурному развитию, чтобы получить возможно более полную и целостную картину страны, ее природы, населения, культуры, ее положения и значения среди других стран».

Итак, классики русской географии, в первую очередь В. В. Докучаев и Д. Н. Анучин, очень близко подошли к правильному пониманию сущности объекта, изучаемого географической наукой, хотя и не смогли сформулировать свои положения с достаточной четкостью. Вообще русская классическая география, и в том числе творчество В. В. Докучаева и Д. Н. Анучина, оставила нам немало очень хороших традиций и большое научное наследство, еще далеко не полностью нами освоенное, в частности в области теории географической науки.