В следующем году (1926) Н. И. Вавилов изучал Сирию, Палестину, Трансиорданию, Алжир, Тунис, Марокко, Египет, Францию, Италию с островами Сицилией и Сардинией, Грецию с островом Крит и Кипр.
Чтобы исследовать эти страны, а также Эфиопию (Абиссинию), Эритрею и Испанию, которые он посетил в первой половине 1927 года, ему пришлось проделать путь около восьмидесяти тысяч километров.
Путешествие по странам Средиземного моря оказалось легким и приятным. Сидя в каюте комфортабельного средиземноморского парохода, или в вагоне железной дороги, или в автомобиле, Николай Иванович с улыбкой вспоминал свою экспедицию в Афганистан и особенно «незабываемый» третий день пути в Кафиристане. Там было все иное, но оно так дорого его сердцу.
На пути лежали страны высокой европейской культуры — Франция и Италия. Ученые этих стран уже знали Николая Ивановича как географа-путешественника, знатока культурной флоры, собравшего во многих странах земного шара и изучившего на своих полевых участках и в лабораториях огромное число видов и рас различных сельскохозяйственных растений, встречали его приветливо, помогали ему пробиваться через кордоны политической вражды, но дипломатические канцелярии «европейских цивилизованных стран» ему приходилось брать приступом.
После обследования Сирии, Палестины, Трансиордании Н. И. Вавилов проехал прямо во французские колонии Северной Африки, миновав Египет — очень интересную страну с древнейшей земледельческой культурой. Ни ходатайства ученых Англии, Египта и Сирии, ни даже, поручительство президента Арабской Академии наук в Дамаске — почтенного Курд-Али не помогли ему получить визу на въезд в Египет.
На преодоление «политических кордонов» он терял драгоценное время, иногда месяцы и годы. Это его огорчало и угнетало, ему было обидно за свою родину, за советскую науку. Но, имея определенную цель и никогда не теряя надежды, он упорно действовал и всегда добивался осуществления намеченных им планов.
Не только в европейских странах, но и в Малой Азии, и в Северной Африке его путешествия были сравнительно легкими. Правда, в этих странах почти не было железных дорог, но зато превосходные шоссейные дороги прорезали их от берегов и шумных портов Средиземного моря до предгорий и пустынь, которых там имеется немало.
Это было время, когда после первой империалистической мировой войны колониальным властям то и дело приходилось усмирять в Малой Азии и Северной Африке восставших против них жителей. В Сирии восстали друзы, в Палестине волновались арабы, в Марокко шла «священная война» риффов с французами и испанцами.
В Бейруте, проверяя документы Н. И. Вавилова, чиновник сказал: «Боюсь, что ботаническая экспедиция сейчас несвоевременна».
И действительно, железнодорожный путь между Бейрутом и Дамаском — столицей Сирии охраняли войска. Пассажирский поезд двигался по всему пути с завешенными окнами и под прикрытием броневиков.
В Дамаске Н. И. Вавилов увидел воздвигаемые на улицах баррикады. Пробраться в поля было невозможно: выход из города запрещался. Он с горечью думал: «Неужели не придется совершить в этой стране намеченных маршрутов. А обследовать ее так важно!».
Совсем не так давно, в самом конце XIX века, крупнейший немецкий ученый, ботаник-географ Лаубах доказывал, что родина главного хлеба земли — пшеницы утеряна, и предлагал разные объяснения исчезновению связующих звеньев между дикой пшеницей и современной культурной пшеницей.
Исследованиями Н. И. Вавилова мягких пшениц Афганистана, горных районов примыкающих к нему наших Среднеазиатских республик и северо-западных районов Индии (ныне Пакистана) уже было доказано, что первичный центр формообразования, а следовательно родина мягкой и близкой к ней карликовой пшеницы находится именно там. Это неопровержимо, но надо найти центры формообразования и других видов пшеницы, например твердой пшеницы, размышлял ученый.
В 1906 году американский ученый Аронсон нашел в Сирии и Палестине дикую пшеницу — Triticum dicoccoides. Казалось, клубок распутан, и проблема происхождения пшениц стала ясной. Но впоследствии выяснилось, что дикая пшеница не скрещивается с различными видами пшениц и даже с морфологически близкой к ней Triticurn dicoccum. Дикая пшеница Аронсона — особый линнеевский вид, резко отличающийся от других видов, и не может быть родоначальником пшениц.
Поэтому важно было внимательно обследовать флору Сирии и Палестины, найти и изучить все расы и формы культурных растений и их диких родичей, чтобы окончательно убедиться, что Аронсон не прав. Материалы, накопленные во Всесоюзном институте по прикладной ботанике и новых культур, говорили, что родина пшеницы — не Малая Азия.
Н. И. Вавилов пытался объяснить французским властям, что вопрос о «происхождении культурных растений— мировая проблема, для разрешения которой он готов собирать растения даже в районах военных действий, но для них это было малоубедительно.
В канцеляриях военного французского ведомства на Н. И. Вавилова — «искателя дикой пшеницы» смотрели с подозрением: по-видимому, принимали его за шпиона или в лучшем случае за маньяка.
Наконец, офицер французского штаба выдал ему разрешение на выезд за город и путешествие по всей стране, но при этом с улыбкой сказал: «Французские военные власти, господин профессор, не могут гарантировать Вам безопасность. В случае прискорбных недоразумений…».
И вот Н. И. Вавилова, отправляющегося в поездку по стране на «форде», часовые пропустили за черту города.
Проезжая по земледельческим районам Сирии, ученый видел пустые деревни: жители их ушли к повстанцам. Иногда из жилищ, которые были похожи на большие опрокинутые глиняные горшки, выбегали только дети, испуганные отдаленной канонадой. Если Н. И. Вавилов все же находил в деревнях крестьян, они охотно давали ему семена.
Пересекая в разных направлениях страну и даже районы военных действий, Николай Иванович постепенно загрузил снопами, колосьями и семенами свой «форд».
В Сирийско-Палестинских нагорных областях он нашел преимущественно скороспелые сорта почти всех возделываемых здесь растений — пшеницы, льна и бобовых. Они отличались низкорослостью и малой облиственностью.
На каменистых склонах Хорана среди базальтовых камней Н. И. Вавилов встретил дикую пшеницу Аронсона (Triticum dicoccoides Korn.). В Палестине в посевах твердой пшеницы он нашел особый подвид дикой пшеницы. В Сирии, Палестине и Трансиордании в больших количествах ученый обнаружил дикий двурядный ячмень (Hordeum spontaneum C. Koch.) и дикий горох. Как впоследствии оказалось, этот горох делился на два вида (Pisum humile Boiss. и Pisum, fulvum Sibth. et Sm.).
Он нашел также оригинальную форму твердой пшеницы — хоранку (Triticum durum Subsp. horanicum Vav.). Она отличается неполегаемостью, продуктивным компактным колосом с круглым зерном; при испытании оказалась лучшей пшеницей для условий богары в прибрежных районах Азербайджана.
Вот и все, что нашел Н. И. Вавилов, проделав около пяти тысяч километров пути по Сирии, Палестине и Трансиордании.
Напрасно селекционеры и генетики после сенсации Аронсона обращали свои взоры к этим странам в поисках новых ценных признаков и свойств пшениц. Н. И. Вавилов не нашел там разнообразия форм, наоборот, его поразило однообразие сортового состава пшениц по сравнению с другими странами Средиземного моря и Восточной Африки.
По пути в Тунис ученый пересматривал коллекции растений, собранные в Сирии и Палестине, и удивлялся: как же они бедны! Собственно, его ящики заполняли «дикари» — рожь, пшеница, ячмень, горох, овсюг — все дикари! Ни ранее, ни впоследствии ни в одной стране мира он не встречал такого количества диких родичей современных культурных растений и в то же время бедность расового состава культурных растений.
При изучении оказалось, что эти дикари только отщепенцы, своеобразные виды (систематические группы), а не родоначальники культурных растений.
Сельскохозяйственные орудия Сирии и Палестины — плуги, молотилки, относящиеся к библейской древности, и бедность расового состава возделываемых растений определяли земледельческую культуру этих стран. И ученый невольно сравнивал ее с общей арабской культурой, которая, как известно, оставила после себя шедевры искусства, неповторимой красоты дворцы, сады и философские трактаты. И думал: «Как же бедна земледельческая культура арабов».
В арабских странах Африки — Тунисе, Алжире и Марокко — Н. И. Вавилову встречалось мало новых видов и форм растений. В горных районах Атласа и Кабилии, а также в Марокко, где сосредоточены очаги старой земледельческой культуры, сортовой состав возделываемых растений значительно отличался от сортового состава культур низменных предгорных районов — собственно средиземноморских областей с типичным субтропическим мягким климатом.
В горных районах разводят мелкосемянные сорта, а у бобовых часто встречаются формы с темноцветными семенами. В Атласе ученый впервые встретил своеобразную форму твердой пшеницы, склонную к сильной осыпаемости. Впоследствии было установлено, что этот ее признак— наследственный.
В Кабилии Н. И. Вавилова поразил облик людей, живущих там. На их лицах необыкновенно соединялась суровость и приветливость. Они напомнили ему жителей горных долин Гиндукуша в Афганистане и горного Таджикистана в Советском Союзе. Как могло быть, что кабилы, коренные жители Алжира, в давние времена загнанные арабами в горы, так походят на древних таджиков горных районов Таджикистана и горных долин Гиндукуша.
Не может быть, чтобы это была случайность! И ученый вспоминает, что сортовой состав зерновых бобовых культур в этой стране сходен с бобовыми Юго-Западной Азии, а реликт здешних мест — «дикий боб» очень похож на бобы Афганистана, возделываемые в припамирских районах. Не указывает ли это на связь, существовавшую в очень отдаленные времена между Юго-Западной Азией и Северной Африкой?
Во внутренних оазисах Марокко и Алжира в сортовом составе возделываемых растений Н. И. Вавилов также не обнаружил ничего оригинального. Крупные оазисы издавна служили остановками кочевых племен и торговыми пунктами, поэтому через них «текли» разнообразные сорта культурных растений. Основу же культуры оазисов Северной Африки составляла финиковая пальма (Phoenix dactylifera L.).
В Алжире Николай Иванович встретился с профессором Дюселье (Ducellier), который пригласил его в гости. Здесь с Н. И. Вавиловым произошел случай, который ему надолго запомнился. Этот случай показывает, насколько он был неутомим и вынослив.
В первый же день пребывания у Цюселье Николай Иванович попросил машину для поездки в Сахару и пригласил с собой ассистента профессора. Последний с радостью согласился. Через две недели в достаточно потрепанном виде машина прибыла в Алжир и остановилась у подъезда квартиры Дюселье. Из машины выскочил Н. И. Вавилов, смеющийся и веселый, с огромным рюкзаком, наполненным семенами и растениями, и приветствовал хозяина, ассистент же профессора Дюселье за две недели поездок в тяжелых условиях по Сахаре был так измучен и утомлен, что его пришлось выносить из машины.
В собственно средиземноморских областях (т. е. прибрежных) как в Алжире, Марокко и Тунисе, так и по северному побережью и на островах Средиземного моря все возделываемые растения отличаются крупносемянностью, крупноколосостью, превосходным качеством зерна; зернобобовые и льны имеют крупные цветки. Н. И. Вавилов в одном арабском селении нашел лук с луковицами весом до двух килограммов. Как потом выяснилось, все сорта и даже виды пшеницы, ячменя, овса, льна и зерновых бобовых Средиземноморья характеризуются комплексным иммунитетом и наиболее распространенным грибным заболеваниям, они почти не повреждаются также шведской и гессенской мухами. Наблюдая эти растения, Н. И. Вавилов видел, что они созданы длительной земледельческой культурой. Теперь уже известно, что на всем земном шаре местные древние сорта Средиземноморья выделяются ценнейшими признаками культурных растений.
История и археология показывают, что в районах Средиземноморья были сосредоточены древние земледельческие культуры, начало которых относится к четвертому тысячелетию до нашей эры. Человек, тысячелетиями разводя растения, вел искусственный отбор их и получал все более и более ценные сорта.
Но к сожалению, в этих районах ученый не обнаружил не известных ему форм растений. Правда, все это подтверждало его предположение о том, что Средиземноморье — не первичный центр происхождения культурных растений. Однако здесь сосредоточены центры формообразования плодовых растений: маслины, рожкового дерева и финиковой пальмы.
Исключительное место среди стран Средиземноморья занимает Египет, в котором в связи с его географическим положением развито только поливное земледелие.
Египет с севера примыкает к Средиземному морю, с востока и запада граничит с Аравийской и Ливийской пустынями, с юга к нему подступают пороги величайшей реки Нила.
Это способствовало выработке и особых типов культурных растений. Пшеница здесь отличается низкорослостью, неполегаемостью и скороспелостью. Египетские льны имеют крупные цветки, коробочки и семена. Издавна египтяне использовали их не только на семена, но и на волокно, выделывая из него тончайшие ткани.