Ах, как лихо мы решали: «Милости не можем ждать!» Орошали, осушали, поворачивали вспять.
Алексей Пьянов
Строка эпиграфа, взятая в кавычки, принадлежит выдающемуся российскому селекционеру Ивану Владимировичу Мичурину (1855—1935). Да, действительно, он говорил: «Мы не можем ждать милостей от природы; взять их у нее — наша задача». Но, во-первых, речь шла исключительно о селекционной переделке растений, о получении новых, более продуктивных их сортов. И адресовано это было коллегам-садоводам.
Во-вторых (и это главное!), Мичурин не мог знать, в чьих руках окажется данный тезис. Некоторые горячие головы, как говорится, слишком переборщили, превратили его во всеобъемлющий, в знак глобальной перестройки природы. Хотелось видеть ее полностью отвечающей желаниям и потребностям человека. Ведь не случайно долгое время отношение к ней как у нас, так и во всем мире определялось словами «эксплуатация» и «покорение». И красивый мичуринский призыв как нельзя лучше прикрывал эту некрасивую деятельность.
Сомнения в содеянном появились потом, когда многое уже было потеряно. Профессор Всемирного фонда охраны природы Питер Скотт отмечает: «На смену чрезмерной уверенности в том, что человек как существо, независимое от природы, найдет решение всех проблем в этой области (что было характерно для 50—60-х годов), пришло сознание ограниченности собственных возможностей, ибо даже наиболее впечатляющие достижения человека не могут компенсировать губительного опустошения Земли, уничтожения растений и животных в результате его деятельности». Под мичуринским лозунгом, можно сказать, совершалась и мелиорация. Широко возвеличивались ее горизонты. За горизонт же старались не заглядывать: авось пронесет! Но вот «болотному игу» пришел конец. Завершено экстренное исцеление мокнувшей веками земли (кто-то однажды решил, что она больна и ее надо срочно пролечить). А что имеем в итоге?
Миллиарды, затраченные на осушение (в 1981 году, по данным В. А. Козлова, речь шла о четырех миллиардах рублей), не принесли белорусам продовольственного изобилия и процветания. Зато нанесли огромный ущерб природе. Уничтожены многие реки, ручьи, ручейки, родники. Ускорена деградация торфяников. Основательно подпорчены сопредельные территории: пашни, луга, леса, подземные воды. Выведены из строя родильные дома природы — протоки, старицы, некоторые озера. Искалечена девственная флора, ухудшена жизнь фауны, на грани исчезновения редкие виды растений и животных. «Мокрый нос Земли» (выражение нашего именитого земляка и поэта Игоря Шкляревского) заметно пообсох. Стало ясно, что это может обернуться в дальнейшем большой бедой для растительного, животного мира и самого человека. Наиболее проницательные писатели и ученые высказывали свою тревогу еще в 70-е годы XX века.
Негативные изменения произошли и в климате. За последние двадцать лет за счет заметного увеличения в атмосфере углекислого газа среднегодовая температура в Европе возросла. Определенный вклад в данный процесс внесла и мелиорация. Радоваться потеплению не стоит. В Гренландии и Австрийских Альпах начали таять вековые ледники. Ученые забеспокоились: не ждет ли нас второй великий потоп? Развитие парникового эффекта, помимо чисто физических неприятностей, приведет к дальнейшим значительным потерям биологического разнообразия. Этого допустить нельзя. Вот почему болотная проблема перестала быть узконациональной. Она переросла в глобальную.
Существенно изменилась и оценка роли болот в природе. От пресловутой враждебности их человеку, вредоносных «миазмов» и прочего не осталось и следа. Обладая буферными свойствами, болота в определенной мере регулируют водный режим рек, сглаживают действие паводков, антропогенных загрязнений и т. п. Более того, выяснилось, что болота вовсе не загрязняют, а очищают атмосферу. Некоторые даже считают, что они это делают эффективнее, чем леса — «легкие» нашей Планеты. Так стоит ли нарушать механизм работы столь важного для всех земного органа?
Характеризуя современное состояние охраны природы, академик РАН Владимир Соколов пишет: «Сейчас уже мало не брать ничего лишнего у природы, не уничтожать, не вредить, не портить. Важно регулярно воспроизводить то, что можно воспроизвести, заботиться о том, чтобы природа сохраняла способность к самовозобновлению. В этом и есть суть ее охраны». Фактически ставится задача возвращения человеком долга земле. А можно ли это сделать по отношению к болотам? Кое что еще можно, хотя, как выразился О. Леопольд, «это арьергардный бой в попытке свести потери при отступлении до минимума». Ибо «создать заново нетронутую глушь в полном смысле этого слова невозможно».
В европейских странах начата жесткая борьба за сохранение остатков болот. Приостановлено осушение новых земель и в Беларуси. Более того, в последнее время все чаще звучат голоса в пользу искусственного воссоздания потерянных болот, то есть перемелиорации (в научных кругах этот процесс принято называть рекультивацией, реабилитацией и пр.). Оправдан ли обратный поворот и насколько он реален — вот главные вопросы, которые требуют весьма взвешенного подхода. Совершать новые большие ошибки изрядно поднапутавшему homo sapiens просто непростительно.
Перемелиорации требует беднеющая с каждым часом живая природа. Англичане, немцы, швейцарцы, австрийцы сделали уже практические, пока еще робкие, шаги по заболачиванию ранее осушенных территорий. Экологический принцип природопользования становится для них все более приоритетным.
Пожалуй, первый проект перезаболачивания осуществили венгры при оздоровлении озера Балатон. Воды его к 1984 году оказались чрезмерно загрязненными ядовитыми выносами с окружающих полей и ферм, стала быстро гибнуть растительность и рыба. Об этом писал в «Комсомольской правде» Виталий Песков.
На помощь озеру решили призвать естественный природный фильтр — болота, которыми когда-то заканчивалась впадающая в Балатон река Зала. В 1930 году они были осушены для нужд земледелия. Результаты оказались плачевными. Пашни и луга получились низкого качества. И было принято разумное постановление — заболотить вновь! Только теперь уже с другой целью.
Срочно предпринятые меры обошлись государственной казне дорого — примерно столько же, сколько и осушение. Но овчинка стоила выделки, нужный результат был достигнут. Ухудшение качества озерных вод приостановилось. Это хороший пример не только признания своих ошибок, но и правильного их исправления.
Ведутся такие работы и у нас. Этим занимаются сотрудники лаборатории биогеохимии ландшафтов Института проблем использования природных ресурсов и экологии НАН Беларуси под руководством академика Н. Н. Бамбалова. К настоящему времени восстановлено 24 тысячи гектаров болот. Все — после добычи торфа.
Поднять уровень грунтовых вод в наше время — дело нехитрое (это делают даже бобры). Уж что-что, а дамбы и другие гидротехнические сооружения мы научились строить. А вот как восстановить погубленную экосистему, большой вопрос. Проблема эта наисерьезнейшая и требует времени. Если закрыть шлюзы и резко затопить осушенное болото, сформировавшаяся там растительная формация испытает новый стресс и чем это закончится — трудно предугадать. Могут пострадать, помимо всего прочего, и сопредельные территории. Вынужденное залповое затопление части зоны отчуждения ЧАЭС эти опасения лишь подтверждает.
Уточним, что такое экосистема. В простейшем понимании — это совокупность совместно обитающих организмов и условий их существования, находящихся в тесной взаимосвязи. В болотную экосистему входят вода, почва, а также живая взаимодействующая биота. Регуляция водной составляющей этой системы, как мы уже подчеркивали, технически решается, хотя и здесь не все так просто. Преодолеть гидрологические трудности легче на низинном болоте, потому что есть где взять воду. Площадь водосбора здесь в несколько раз больше площади болота. А вода, фильтруясь через грунты, оставляет значительную часть содержащихся в ней питательных веществ. Верховое же болото питается дождем. И площадь его водосбора, как правило, равна площади самого болота. Возможности регуляции водного режима, следовательно, ограничены.
Что же касается выработанного (часто до материнской породы) торфа, то о его восстановлении можно только мечтать. И мечты эти, думается, в обозримом будущем несбыточны. Торфяное болото — сложная биологическая система. Такие системы, как правило, очень медленно формируются, но легко разрушаются. Природа, как мы помним, создавала торф тысячелетиями, по миллиметру в год. И условия тогда были не чета теперешним. Правда, и в нынешних он тоже образуется. Но темпы мизерны и географические масштабы не те. Поэтому вполне можно согласиться с тем, что торф — невосполнимый ресурс.
И, наконец, восстановление былой растительности. Здесь свои проблемы и тоже немалые. Даже неприхотливая вездесущая болотная осока не торопится занимать предоставляемую ей свободную нишу. Уж больно непохожа она на прежнее болото. И долго еще альма-матер будет оставаться мачехой.
Скорость восстановления болота зависит от его типа. Специалисты утверждают, что на верховых после багерной добычи торфа и перезатопления лет через 20—25 можно будет собирать клюкву. После фрезерной — через 30—35 лет. Флора, согласно предварительным расчетам, должна восстановиться примерно на 90%, кроме редких растений. Д. Фишер, Н. Саймон и Д. Винсент (1976) утверждают: чем более редок вид, тем легче он может быть уничтожен даже при малейшем изменении окружающей обстановки. Ведь малочисленность вида среди всего прочего может означать, что и прежняя обстановка его не очень устраивала. А окончательно испорченная и наскоро подправленная разве может быстро стать родной и желанной?
Но некоторые болотные растения не столь привередливы. Особенно пушица. Замечено, что в новой болотоподобной нише она осваивается одной из первых. Американский ботаник Джеймс Грехем считает, что это скромное земное растение сможет расти даже на Марсе. Такой сверхустойчивый к суровым условиям вид пушицы ему удалось найти на Шпицбергене.
Намного сложнее восстановить низинное болото. Особенно открытое (без кустарников), осоковое. Как установил научный сотрудник лаборатории флоры и систематики растений Института экспериментальной ботаники НАН Беларуси А. Н. Скуратович, вместо осок низинное болото часто успевает зарасти тростником, а на более глубоких местах — рогозом. Они растут и распространяются активнее, чем осока. И в итоге получаются тростниковые топи. Переход в осоковую стадию более сложный и может длиться сотни лет. А осоковые болота наиболее ценные по биологическому разнообразию. Особенно по многообразию птиц (здесь оно максимально) и других видов. В этом случае мало поднять уровень грунтовых вод. Надо его направленно регулировать, поддерживая на определенной высоте — 5—10 сантиметров выше поверхности остаточного торфа.
Да, реабилитация — сложный процесс. Медики понимают под ней восстановление функций. А оно может быть разным. Грубо говоря, утерянную ногу можно заменить протезом и восстановить в известной мере двигательную функцию. Человек станет ходить. Но следует ли это считать реабилитацией? Так и с болотами. Появятся ли у них настоящие «органы» и взаимосвязи? Станет ли рукотворная экосфера стабильной? К сожалению, изменения подобного рода протекают слишком медленно, чтобы можно было уже сейчас правильно оценить их окончательный результат.
Пока же несомненно одно: экологические равновесия в природе неустойчивы. А устойчивость природных сообществ определяется двумя факторами: большим видовым разнообразием и адаптацией (или приспособлением к среде), считающейся главным итогом эволюции органического мира. Искусственно создаваемые биоценозы этими качествами в полной мере не обладают. Осушая болота, человек основательно подпортил многовековой уклад своеобразной и достаточно интересной биологической жизни. Исправлять ошибки придется долго.
И все же не хочется заканчивать раздел на пессимистической ноте. Возможности рационального поворота имеются и сейчас. Академик Н. Н. Бамбалов (1991) считает, что в водно-болотном природопользовании, которое так или иначе будет продолжаться, надо решительно переходить от добычи энергетического и органического сырья к его целенаправленному воспроизводству. И первым шагом на этом пути должна стать организация разумного болотоводства. Вместо уничтожения болотных экосистем (путем извлечения торфа, мелиорации и пр.) на проблемных геокомплексах необходимо запяться культурой высокопродуктивных болотных ценозов без приостановки болотного процесса.
Основными направлениями болотоводства являются, во-первых, сохранение остаточных болот и восстановление выработанных, например после добычи торфа. Во-вторых, возделывание полезных растений, в том числе пищевых и лекарственных, без нарушения гидрологического режима. Это не мелиорация, а агроболотоводство. В-третьих, развитие энергоболотоводства. Но не за счет торфа, запасы которого ограничены, а за счет, например, быстрорастущего тростника. В районе Ахтубы из него изготавливают бумагу. А почему бы не делать и отопительные брикеты? Это совсем не сложно. И, в-четвертых, последнее направление — культурно-рекреационное: экскурсии и отдых. Ведь болотные ландшафты тоже по-своему хороши и привлекательны.
«Человечество неизбежно пойдет по пути биосферно-совместимого использования ресурсов болот», — уверен ученый. Это вселяет определенную надежду на сохранение их природного потенциала от дальнейшего бездумного разбазаривания. Чудо-земля должна жить и радовать нынешние и будущие поколения своей своеобразной красотой и щедростью.