Обычно различают два основных направления антидарвинизма — автогенетические теории или автогенез и неоламаркизм. В новейшее время к ним присоединились различные другие теории, которые, независимо, от их наименований, укладываются все же в указанные концепции, а последние, в свою очередь, не могут быть четко отделены одна от другой, о чем — ниже.
Автогенез
Под автогенезом понимаются теории, которые принимают, что органическая эволюция протекает под влиянием присущих самому организму, имманентных или внутренних сил, придающих ей заранее определенный, направленный характер. В этом смысле автогенетики, в различных выражениях, но равнозначно по существу, принимают, что органическая эволюция целенаправлена, что она есть устремленное к цели прямое развитие или телеологический ортогенез.
Факторы телеологического ортогенеза. В различных автогенетических теориях значение движущей силы эволюции приписывается различным факторам. Первые автогенетики последарвиновского периода довольно неопределенно писали об особой внутренней тенденции организмов к совершенствованию, повторяя мысли Ламарка о градации (Келликер 1864, Оуэн 1868, Майварт 1870, Негели и др.). По Карлу Бэру (1876), в природе действует принцип целестремительности (Zielstrebigkeit), выраженный в том, что каждый организм неизбежно приходит к некоему конечному результату развития. Это и есть цель (Ziel) организма. Бэр принимал, что природа разумна, что она направленно идет в сторону высшей организации и что вся история ее есть «история нарастающей победы духа над материей», тогда как законы природы «являются постоянным волеизъявлением творческого принципа». Поэтому, как писал Бэр, «постепенные преобразования организмов в высшие формы и, в конце концов, — в человека были развитием или движением к цели».
В воззрениях Бэра автогенез выражен в его типичных формах, почему он и рассматривается, как один из основоположников этого направления. Последарвиновский период (уже в начале 60-х годов) ознаменовался в области эволюционной проблематики усиленным изучением изменчивости (под влиянием работ Дарвина). Для автогенетиков характерно, что, отрицая естественный отбор, как творческий видообразующий фактор, они рассматривают в качестве последнего самую изменчивость, сводя к ней движущие силы эволюции. Автогенетики указывают, что изменчивость возникает по внутренним, коренящимся в природе самого организма причинам, что она протекает в определенном направлении, а отсюда и направленность эволюционного процесса.
Каковы же эти внутренние причины изменчивости? Многие автогенетики рисуют их, как особые нематериальные силы. Эта точка зрения получила значительное распространение уже к началу XX века, и в данном вопросе воззрения автогенетиков, по существу, вплотную сомкнулись с концепцией витализма, наиболее типичный представитель которого — Ганс Дриш — возродил аристотелевскую энтелехию, придавая последней роль ведущего фактора исторической трансформации живых существ. Учение о нематериальных факторах эволюции, под различными наименованиями, проводилось и проводится многочисленными западноевропейскими и американскими авторами. Таковы учения об особой жизненной силе или «жизненном порыве» (Бергсон, Г. Т. Патрик), о «законе всеобщей целесообразности» (Шифнер, 1026), «сверхмеханике жизни» (Клейншрод, 1928), «основной жизненной субстанции» (Вольтерек, 1934) и т. п. Крупный американский палеонтолог Осборн (1934) предложил теорию аристогенеза, согласно которой последний есть особый нематериальный творческий принцип (creative principle) видообразования, осуществляемый заложенными в генной плазме генами — улучшателями, или аристогенами, обусловливающими изменяемость организмов в определенном направлении. По Осборну, энергия аристогенов, понимаемая как аристотелевская энтелехия, придает эволюции целесообразный характер, причем под их творческим влиянием организация, сама собой, становится приспособленной, и организму остается только найти ту среду, которая наилучшим образом соответствует его морфо-физиологической структуре. Несомненный автогенетический характер носят также идеи Ллойда Моргана (1923), выдвинувшего теорию эмергентной эволюции, согласно которой историческое развитие движется особым эмергентным фактором нематериальной природы. Согласно теории холизма (Смэтс, 1927), организмам свойственна «динамическая энергия», которая предшествует развитию, как нечто заранее данное, причем эта энергия определяет собой, в качестве автономного фактора, процесс преобразования организмов. Под многочисленными звучными наименованиями, вроде перечисленных выше, развивается мысль о предопределенности путей эволюционного развития под влиянием нематериальных сил. Фашиствующий немецкий палеонтолог Бойерлен (1937) проводит мысль об особой «идее», направляющей и определяющей судьбу филогенетического развития. Бойерлен, становясь на почву средневекового мистицизма, возрождает тезис Бэра о победе духа над материей и развивает мысль, что «измена» «идее» путем «низменного» приспособления карается вымиранием соответствующих филогенетических ветвей.
Другие автогенетики используют в своих построениях материалистическую фразеологию. Так, по Л. С. Бергу (1922) направленность эволюции обеспечивается и «предопределена химическим строением белков данного вида». Однако, и в этом случае сама изменчивость приравнивается, как движущий фактор, к направляющему фактору исторического развития.
Автогенетические представления о закономерностях органической эволюции вытекают из описанных выше воззрений на движущие силы ее. Отказ от теории естественного отбора связан с описанными выше представлениями, которые сопряжены с рядом других, также направленных против основных положений дарвинизма.
Тезис о предустановленной направленности эволюции несовместим с дарвинистской трактовкой адаптаций. По Дарвину, приспособления и определяемые ими, под контролем отбора, филогенетические преобразования становятся и развиваются под его творческим влиянием, как результат борьбы за существование организма в определенной среде. Следовательно, развитие приспособлений (адаптиогенез) есть не только форма, но и основное содержание эволюционного процесса, который осуществляется именно через адаптиогенез. Согласно же автогенетическим представлениям, адаптация не вырабатывается отбором, но есть некоторое изначальное, заранее данное свойство организма всегда изменяться так, как нужно («непосредственная целесообразность»).
Таким образом, процесс приспособления становится не следствием эволюционного процесса, а свойством, не зависимым от него. Поэтому автогенетики утверждают, что филогенез протекает автогенетически, независимо от среды, а адаптиогенез независимо от филогенеза (Парр, 1926). Организм, якобы, обладает изначальным свойством всегда реагировать целесообразно и проникает в соответствующую среду, уже заранее обладая нужными приспособлениями.
Отсюда представления о предварительных приспособлениях или преадаптациях, развитые Кено (1925) и другими авторами. Если это так, то естественный отбор не ответственен ни за филогенез, ни за адаптиогенез. Отбору, поскольку приспособление и эволюция протекают без него, «нечего делать», ему не из чего «выбирать», и без него получается то, что нужно (Берг 1922). Отбор только истребляет хуже приспособившиеся организмы, или сохраняет норму.
Описанные выше воззрения на адаптацию и эволюционный процесс логически связываются с антидарвинистскими представлениями о путях филогенеза. Если последний направлен и предопределен, то он не может быть представлен, как дивергентный процесс. Автогенетики принимают, что в основе филогенеза лежит прямое предустановленное развитие — ортогенез. Если это так, то возникает вопрос о причинах многообразия живых форм. По Дарвину, последнее возникает в результате разнонаправленности изменений и дивергенции от одного или немногих корней. Дарвин связывает в единое целое закон монофилии и закон последующей дивергенции. Автогенез объясняет многоообразие иначе, — допуская, что оно определяется не дивергенцией, а происхождением различных групп от многих корней, т. е. противопоставляет закону монофилии принцип полифилии (происхождение от многих корней). Таким образом, если Дарвин представляет себе эволюцию в форме целостного филогенетического древа (коралла) со многими боковыми ветвями, то автогенетики рисуют ее в образе «ржаного поля» со многими независимыми стволами. Но чем же объясняются тогда элементы сходства между соседними ветвями? По Дарвину, — общностью происхождения (от одного корня). Согласно же автогенетикам — конвергенцией. Таким образом, сходство между родственными группами, согласно автогенетикам, не есть следствие общности происхождения. Но и учение о конвергенции приобретает не дарвиновский характер. По Дарвину, оно есть результат возникновения сходства под влиянием отбора в одинаковой жизненной обстановке. По смыслу же автогенетических теорий конвергентное сходство имелось уже заранее, до проникновения в данную среду. Организмы не стали сходными в силу сходных условий жизни, а заселили одну и туже стацию потому, что обладали сходной морфофизиологической структурой.
Отрицая творческую работу отбора, автогенетики не признают и его творческого эффекта, его шлифующей роли, его исторически совершенствующего действия. Напротив, ими принимается, что гармоничная форма возникает автогенетически, в силу внутренней «непосредственной» целесообразности, внезапно, скачком и что отбор, в лучшем случае сохраняет норму, стабилизирует, а не изменяет, имея дело с готовыми, независимо от него сложившимися и ортогенетически эволюирующими видами. Весь процесс эволюции представляется автогенетикам, как некая фаталистическая обреченность (характерно, что Л. С. Берг любит говорить о «фатальных» законах). Поэтому и вымирание рассматривается автогенетиками, как предрешенная фатальная судьба, столь же, якобы, неизбежная, как индивидуальная смерть.
Неоламаркизм
Под последним понимается конгломерат эклектических концепций, представляющих из себя комбинацию автогенетических и механистических положений, воспроизводящих элементы теории Ламарка. Обычно различают психоламаркизм и механоламаркизм.
Одним из самых ярких представителей психоламаркизма считается американский палеонтолог Коп (1887, 1896 и др. работы). Коп полагал, что у организмов возникают два типа эволюционных преобразований — кинетогенезы и физиогенезы. Факторами кинетогенезов являются упражнения органов. Например, рога образовались, по Копу, вследствие постоянного сопротивления и давления, испытываемого костной массой при борьбе и столкновениях с другими животными. Так создался стимул к развитию рогов в форме отложения костной массы в точках сопротивления. В этих построениях мы узнаем Ламарка. Сходство с учением последнего тем полнее, что по Копу, приобретенные путем кинетогенеза признаки со временем закрепляются наследственно, и что организм через упражнение приобретает нужную организацию, т. е. реагирует целесообразно. Способность к целесообразным реакциям Коп выставляет, как основное свойство живого. Руководящим фактором этой изначальной целесообразной реакции Коп считал сознание, т. е. психический фактор и принимал, что результаты кинетогенеза вполне равнозначно (адекватно) фиксируются в половых клетках.
Физиогенезами Коп называл изменения приспособительного физиологического порядка. Ставя вопрос о механизме закрепления кинето- и физиогенезов, он видел его в особой форме энергии — батмизме, который проникает в половые клетки. Способность же наследственно фиксировать батмитические влияния Коп объяснял особым фактором — памятью, к которой и сводил наследственность. Таким образом, половые клетки, по Копу, обладают способностью к памяти, а отсюда и свойство наследственности. Как видим, для Копа, как и для автогенетиков, характерна спекуляция с нематериальными понятиями, и потому далеко не случайно, что психоламаркизм в дальнейшем принял форму учения о душе, управляющей эволюцией. Так, например, Франсэ (1905, 1907) принимает существование целой системы душ — «клеточной», «телесной» и «мозговой», причем последняя, якобы, ответственна за эволюционный процесс.
Механоламаркизм внешне отличен от психоламаркизма. Некоторые механоламаркисты официально открещиваются от каких-либо нематериальных факторов эволюции и рассматривают себя, как материалистов. В качестве отправного момента своей теории они выдвигают принцип эктогенеза — развития под влиянием внешних факторов. Но на этом и заканчивается их материализм, так как эктогенез толкуется в достаточном соответствии с наименованием всей теории, — чисто механистически. Механоламаркисты принимают, что вся эволюция может быть сведена к влиянию внешних химико-физических факторов и упражнения, причем, подобно автогенетикам они, стремятся неведению эволюционного процесса к изменчивости. Различия между этими кажущимися антиподами лишь в том, что автогенетики видят причины изменчивости в автономных силах (тенденциях) организма, а механо-ламаркисты во внешних силах — в химико-физических агентах внешней среды. Если они и учитывают систему самого организма, то только в плане ламарковского учения об упражнении и неупражнении.
Схема теории механоламаркизма столь же наивна, как и соответствующая сторона учения Ламарка, и может быть представлена следующими примитивными положениями: 1) организмы изменяются только под влиянием физико-химических факторов среды и упражнения; 2) если эти влияния протекают на протяжении достаточно долгого времени, то возникшие под их воздействием изменения становятся наследственными; 3) суммирование таких наследственных изменений изменяет организацию во времени, т. е. обусловливает эволюционный процесс.
Эта простая схема кажется убедительной и естественной, но ее методологическая порочность становится тотчас ясной, если мы вспомним, что эволюция носит приспособительный характер. Возникает вопрос, каким же образом под прямым влиянием физико-химических факторов среды, упражнения и неупражнения изменения становятся приспособлениями? Механоламаркисты отвечают на этот вопрос следующим образом: изменения протекают адекватно воздействиям среды, т. е. организм, якобы, изменяется приспособительно (целесообразно), почему механоламаркизм и может быть назван теорией прямого приспособления (Веттштейн, 1902; см. Детто, 1904). Однако, это означает, что приспособление возникает вследствие способности организмов изменяться приспособительно — так, как надо. Ясно, что механоламаркизм рассматривает органическую целесообразность, как изначальное свойство организмов, т. е. в том же аспекте, что и автогенетики, почему оба лагеря и могут быть названы, как сказано выше, кажущимися антиподами. Это тем более верно, что механоламаркизму не чужда идея ортогенеза. К соответствующей разновидности механоламаркизма принадлежит, например, учение Эймера (1898). По Эймеру, эволюция есть физиологический процесс, возникающий под влиянием внешних факторов. Любая форма изменяется под их воздействием в определенном направлении, в соответствии со специфическим материальным составом тела, его вещества, которое делает невозможным изменение в любую сторону. Отсюда и возникает ортогенез. В теории Эймера проблема приспособлений, в ее дарвинистском понимании, отбрасывается, как, якобы, не существующая и принимается ламаркистско-автогенетическое представление о прямом приспособлении. Духовное родство автогенеза и механоламаркизма ярко проявляется в воззрениях одного из новейших представителей последнего — Вейденрейха (1921). В качестве фактора эволюции он выдвигает упражнение органов, под влиянием которого и возникают, всегда адекватные среде, изменения, закрепляющиеся по наследству. Однако, для всех тех многочисленных случаев, когда такое объяснение эволюции не приложимо, Вейденрейх принимает автогенетический фактор, т. е. развитие под влиянием внутренних, имманентных сил. Новейшие механоламаркистские теории повторяют эту же схему и ничего не прибавили к ней, кроме пышных названий (вроде «аллелогенеза» Даббэ 1925, «пластов ар наций» Гармса 1934 и т. п.), почему мы не будем на них и останавливаться.