В начале настоящей главы мы говорили о чрезмерной дифференциации географии и ее одностороннем в связи с этим развитием. Такого рода односторонность имеет место и в настоящее время, и проблема анализа и синтеза продолжает оставаться до сих пор одной из важнейших в области географической науки.
Известно, что путем анализа частей целого, а применительно к географии — путем анализа отдельных элементов географической среды, выделенных из целого и подвергнутых самостоятельному исследованию отдельными географическими науками (геоморфологией, климатологией, географией промышленности и т. д.), достигается более углубленное познание этих элементов. Изучение частностей, анатомирование целого является необходимым условием познания целого, а применительно к географии — познания ландшафтной оболочки Земли. Анализ — необходимый, но не последний этап познания целого, его изучения: это могло бы быть лишь в том случае, если бы целое сводилось к простой сумме частей. Поэтому дифференциация науки есть всего лишь одна сторона ее развития, сама по себе, без сочетания с синтезом, не способная обеспечить познание целого.
Между тем, как справедливо замечено А. М. Рябчиковым, «некоторые советские авторы, увлекшись этой дифференциацией, даже склонны утверждать, что география как наука уже перестала существовать. Она лишь олицетворяет собой якобы только название группы географических наук, самостоятельно изучающих с разных сторон географическую среду. Мы придерживаемся иной точки зрения».
Анализ без синтеза и невозможность охвата всех форм движения одним человеком приводят иногда к утрате представления о целостности науки, к субъективистскому, идеалистическому мировоззрению. «Подход ума (человека) к отдельной вещи, снятие слепка ( = понятия) с нее не есть простой, непосредственный, зеркально-мертвый акт, а сложный, раздвоенный, зигзагообразный, включающий в себя возможность отлета фантазии от жизни; мало того: возможность превращения (и притом незаметного, несознаваемого человеком превращения) абстрактного понятия, идеи в фантазию (in letzter instanz = бога)».
Целое не есть только сумма составляющих его элементов. Ландшафтная оболочка Земли не может поэтому быть познаваема только посредством ее дифференцированного изучения. Требуется применение синтеза — метода, противоположного анализу по форме, но дополняющего его по содержанию.
Для второй половины XIX и даже начала XX в. одностороннее развитие физической и экономической географии и усиление разрыва между ними можно, с некоторыми оговорками, признать явлением скорее положительным, чем отрицательным. Раздельное изучение единичных компонентов природной среды и отраслей в географии населения и хозяйства было более полезно, чем попытки создания целостных картин географической среды, основанных на географическом детерминизме или идеалистическом монизме. Но теперь, когда марксистская философия позволяет видеть единство материального мира без смешения между собой качественно различных закономерностей, когда мы понимаем опосредствованный характер взаимодействий между обществом и природой, такого рода разрыв между двумя географиями и отказ от изучения географической среды как целого не могут быть ничем оправданы.
Казалось бы, что теперь общий характер взаимодействий между обществом и природой должен быть совершенно ясен для всех. Вряд ли кто-либо станет в наше время оспаривать то положение, что влияние природы на жизнь общества и изменение обществом природы в своих целях — есть не два отдельных процесса, а лишь две стороны единого процесса взаимоотношения природы и общества, в котором изменения претерпевают обе стороны, т. е. и природа и общество. «…Чтобы производить, люди вступают в определенные связи и отношения, и только в рамках этих общественных связей и отношений существует их отношение к природе, имеет место производство». Следовательно, в диалектическом единстве и взаимодействиях между природой и обществом связи осуществляются опосредствованно, через общественные отношения, без знания характера которых невозможно познание этих взаимодействий. При этом человеческое общество является активной, ведущей частью того диалектического единства, которое оно составляет вместе с остальной природой. В свете этого правильного положения изучение современной географической среды, если брать комплекс лишь ее природных компонентов, абстрагируясь от воздействия человеческого общества на этот комплекс и игнорируя действие общественных законов, означает по меньшей мере возврат к вчерашнему дню географической науки.
Еще более архаично звучат утверждения, что географическая среда в целом (включая и ее общественные элементы) может быть познаваема чисто естественной наукой — физической географией, которая якобы эту географическую среду в целом и имеет объектом своего изучения.
Попытки изучения сущности связей между природными и общественными явлениями отсутствовали, к сожалению, не только в прошлом географии. Например, в опубликованной в 1957 г. статье Д. А. Арманда, содержащей много интересных и правильных мыслей, чрезвычайно сильно чувствуется боязнь автора быть обвиненным в смешении общественных закономерностей с законами природы, боязнь попасть в сторонники «единой» географии. Видимо, поэтому Д. Л. Арманд упорно оставляет в стороне вопрос о воздействии человеческого общества на природу, о взаимодействии между ними, об общественных элементах географической среды, хотя всего этого, казалось бы, совершенно нельзя обойти в статье, посвященной определению предмета и задач физической географии. На современном уровне развития географической науки говорить о предмете физической географии и при этом почти совершенно абстрагироваться от общественного производства — означает по меньшей мере уклонение от наиболее важных теоретических вопросов, стоящих в настоящее время перед советскими географами.
Развитие отдельных географических наук при отсутствии общей теоретической концепции привело к утрате понимания общности объекта, изучаемого географией в целом, а в отдельных случаях приводит к уходу из географии в смежные с ней науки (геологию, биологию, конкретные экономики). Кроме того, сугубо аналитическое развитие географии в свою очередь усиливает тенденцию к увеличению разрыва между ее отраслями, особенно такими, развитие предметов изучения которых осуществляется под действием принципиально различных законов.
Такого рода разрыв связан с ненормально односторонним направлением в развитии географической науки, чему в немалой степени способствовало отражение в ней позитивистских взглядов.
Конечно, значение теоретических выводов, основанных на эмпирических исследованиях, для развития географии чрезвычайно велико. Мы считаем даже, что оно здесь особенно велико. На наш взгляд, развитие географических наук немыслимо без постоянно поступающего все нового и нового фактического материала, прежде всего описательного. Отрыв от фактического материала, голое теоретизирование и методологизирование — большая опасность, часто приводящая к грубым ошибкам при решении теоретических вопросов науки. Поэтому частично правы те ученые, которые говорят, что «теория должна быть предметной».
Но никак нельзя сводить роль теории только к обобщению фактического материала. Сущность предмета никогда не может быть познана в процессе одного непосредственного познания. Непосредственно можно воспринимать и познавать лишь явления. Для того чтобы перейти от познания явлений к познанию сущности, необходима теория, нужны специальные, теоретические исследования, нужны гипотезы. «В теоретическом естествознании, которое свои взгляды на природу насколько возможно объединяет в одно гармоническое целое и без которого в наше время не может обойтись даже самый скудоумный эмпирик, нам приходится очень часто оперировать с не вполне известными величинами, и последовательность мысли во все времена должна была помогать недостаточным еще знаниям двигаться дальше». «Если бы мы захотели ждать, пока материал будет готов в чистом виде для закона, то это значило бы приостановить до тех пор мыслящее исследование, и уже по одному этому мы никогда не получили бы закона». А без установления законов науки в свою очередь невозможно ее развитие, ибо «понятие закона есть одна из ступеней познания человеком единства и связи, взаимозависимости и цельности мирового процесса». Теория и гипотеза как «подходы» к теории должны идти и обычно идут дальше, чем позволяет фактический материал. Поэтому в специальных теоретических работах могут, как известно, содержаться и гипотезы, предположительные элементы, что, конечно, не означает, что теоретические работы должны быть сплошными гипотезами. При этом не надо бояться, что в такие теоретические исследования попадут и субъективные элементы. В дальнейшем развитии науки эти субъективные элементы (предположения) либо будут полностью или частично отброшены, либо войдут в содержание теории, приняв тем самым объективный характер. Словом, в теоретических исследованиях, как и в экспедиционных работах, нужна известная доля смелости. В поисках нового нужно меньше бояться ошибок; чрезмерная «перестраховочная» осторожность, связанная со все еще иногда встречающейся «разгромной» критикой, неизбежно приводит к застою теоретической мысли.
Дальнейшее развитие географии не может больше идти только в одном аналитическом направлении. В связи с этим следует считать глубоко ошибочным мнение, что попытки создания синтетических географических работ, например в виде комплексных характеристик стран, районов и микрорайонов, есть всего лишь популяризация результатов отраслевых географических исследований. Такое мнение обосновывается иногда тем, что географы, создавая синтетические работы, неизбежно пользуются выводами из аналитических исследований отраслевых географических (а иногда и не только географических) наук. На этом основании синтетические работы объявляются иногда малонаучными компиляциями. Получается, что статья, написанная на основе непосредственного изучения (анализа) карстовых явлений в окрестностях какой-нибудь деревни Ивановки, — это исследование научного характера, а работа, в которой синтезированы результаты аналитических исследований многих географов и которая в результате дает более или менее целостное представление о природе, населении и хозяйстве страны или района, оказывается не научной, компилятивной или, в лучшем случае, малонаучной (наукой второго сорта, «школьного» характера).
Подобное отношение к комплексным географическим работам (физико-географическим, экономико-географическим и страноведческим) приводит к отрицанию географии в целом, а по существу приводит к отрицанию физической географии, к отрицанию экономической географии, к отрицанию страноведения и землеведения, так как все работы широкого географического профиля неизбежно имеют не столько аналитический, сколько синтетический характер и неизбежно базируются на результатах отраслевых исследований. Недооценка научного значения синтетических работ фигурирует у нас обычно под флагом борьбы с поверхностностью в научных исследованиях. Конечно, вести борьбу с поверхностностью нужно, но плохо, когда эта борьба отбивает у географов всякое желание заниматься созданием комплексных географических характеристик.
Здесь забывают о самом главном — о необходимости и важном значении для науки исследований связей между явлениями, без чего не может развиваться ни одна отрасль человеческих знаний, забывают, что, в частности, для географии особенно важно изучение связей между явлениями, что оно составляет «самую суть географии, ее «ядро», без которого она лишается смысла своего существования». Чрезмерное «углубление» приводит иногда географов к положению, при котором они рубят сук, на котором сидят.
В сущности, повторяя старую позитивистскую формулу «каждая наука сама себе философия», географы, недооценивающие значение специальных теоретических работ и комплексных географических характеристик, сводят географию к простой сумме знаний, получаемых в результате изучения отдельных элементов ландшафтной оболочки Земли, как бы говоря тем самым: «каждая географическая наука — сама себе география».
Преобладание, и притом резкое, эмпирических исследований и недооценка синтетических работ неизбежно приводят, а в области географии уже привели к преобладанию одних только индуктивных методов познания. Между тем «…индукция и дедукция связаны между собою столь же необходимым образом, как синтез и анализ. Вместо того чтобы односторонне превозносить одну из них до небес за счет другой, надо стараться применять каждую на своем месте, а этого можно добиться лишь в том случае, если не упускать из виду их связь между собою, их взаимное дополнение друг друга».
Мы выше подчеркивали необходимость развития отдельных отраслей географии. Совершенно ясно, что без глубокого знания отдельных компонентов географической среды невозможно и ее познание в целом. Но настало время обратить внимание на необходимость создания сводных географических работ, широких «межотраслевых» обобщений. Дальнейшее углубление одного лишь анализа, без синтезирования, приводит к переходу границ географии. Например, отдельные ученые, изучая географию промышленности, переходят по существу к изучению ее экономики, а от изучения рельефа как одного из основных компонентов географической среды переходят к его изучению с позиции геологии.
Подобный чрезмерный уход в специальные исследования имеется не только в географии, но во всех случаях оно начинает приносить большой вред.
В любой области человеческих знаний специализация имеет прогрессивное значение лишь при том непременном условии, когда углубление в отдельную отрасль происходит при сохранении связей с другими ее отраслями. Углубляясь в «свою» отрасль, специалист только тогда останется географом, когда он видит и понимает общегеографическое значение своей работы.
В противном случае он неизбежно превратится в одного из представителей смежных с географией наук.
Наши выступления против одностороннего, только аналитического развития географии совсем не означают недооценку анализа. Совершенно очевидно, что синтез невозможен без предшествующего ему анализа, и географы-отраслевики, аналитики по преимуществу (хотя и в их работе имеются синтетические стороны), несомненно, делают большое и полезное дело. Было бы заблуждением понимать наши высказывания как призывы против отраслевых географических дисциплин, дальнейшее возникновение и развитие которых совершенно необходимо. Мы целиком согласны с И. С. Щукиным, когда он пишет, что «дробление широкой научной дисциплины по мере ее развития на дочерние, более узкие, дисциплины является процессом вполне нормальным и закономерным для каждого развивающегося явления». Но это «дробление» (лучше сказать разделение) не должно приводить к уничтожению самой географии, оно должно сопровождаться объединением, синтезом. Говоря словами того же И. С. Щукина, который никогда не отказывался от монистического взгляда на физическую географию, «… важно при этом, чтобы не утрачивалась основная методология материнской науки, связь с которой должна всемерно поддерживаться».
«Расползание» географии, иногда изображающееся у нас как необходимая, а следовательно, и нормальная форма развития науки, в действительности является следствием одностороннего развития, отсутствия необходимого методологического сочетания анализа и синтеза в практике научных географических исследований.
Конечно, экономико-географ должен уметь использовать в своих целях данные смежных (скажем, например, экономических) наук, а геоморфолог не может проводить своих исследований в отрыве от геологии. Установление «деловых связей» со смежными науками есть необходимейшее условие любого научного исследования. Но эти связи должны использоваться географами именно в своих целях. Они должны обогащать географические исследования. Когда же этого нет, когда связи со смежными науками устанавливаются за счет разрыва связей между географическими науками, когда частный предмет исследования перестает быть частным, превращаясь в самостоятельное целое, внутри которого выявляется бесчисленное множество новых предметов, тогда мы имеем дело с переходом в смежную с географией науку. Например, анализ из географического переходит в физический, что бывает с климатологами, превращающимися в метеорологов (т. е. из географов в физиков), или в экономический, что бывает иногда с экономико-географами, превращающимися в экономистов.
Такого рода переходы границ географии свидетельствуют о наличии всеобщей связи явлений, т. е. подтверждают правильность детерминистского миропонимания, свидетельствуют об условности всякого рода граней (переходов) между отдельными отраслями науки. Ио они же свидетельствуют о неблагополучии в области географии, превращающейся в «слугу многих господ» при одновременной утрате своих собственных целей и задач. Географы начинают дублировать геологов, биологов, физиков, экономистов и т. д., не выполняя в то же время своих задач, не создавая работ, характеризующих географическую среду и ее отдельные компоненты. Между тем знание географической среды чрезвычайно необходимо и с научной и с практической точек зрения. Поэтому полное стирание условных границ географии, отделяющих ее от других наук, вряд ли можно считать положительным фактом.
На расширившуюся и все больше и больше углубляющуюся связь географических дисциплин со смежными науками неоднократно обращалось внимание, но обычно подчеркивалась лишь одна положительная сторона этого явления и затушевывалась отрицательная. Так, например, И. П. Герасимов подчеркивает, что «…развитие научных географических знаний тесно связано с развитием других естественных и общественных наук. Географические науки широко используют в своих целях (чего как раз чаще всего и не бывает. — В. А.) достижения других наук и непрерывно обогащаются новыми научными идеями и методами, возникающими в результате подобных взаимосвязей. С другой стороны, факты или закономерности, установленные в географии, широко используются при разработке различных общих и частных научных вопросов естествознания и общественных наук».
Действительность, к сожалению, явно противоречит приведенному высказыванию И. П. Герасимова. Конечно, развитие географии тесно связано с другими науками. Но «уход» географов в смежные науки и сугубый эмпиризм в исследованиях превращает географию в набор отдельных отраслей, «работающих» в отрыве друг от друга. О такого рода развитии науки остроумно и образно сказал Тур Хейердал. «Специалисты ограничивают себя, чтобы зарываться все глубже и глубже, пока уже не видят друг друга из своих ям. А результаты аккуратненько складывают наверху. Нужен еще один специалист, именно тот, которого до сих пор не хватает. Он не должен следовать за другими в яму, а оставаться наверху и сводить воедино различные результаты».
Недостаток синтеза отрицательно сказывается во всех частях и отраслях географии, но, пожалуй, особенно сильно это чувствуется в области страноведения, немыслимого без широкого применения синтетического подхода. Между тем к географии предъявляются требования давать не только специальные работы о рельефе или климате, промышленности или транспорте, но и научные книги, из которых можно было бы почерпнуть представление о географической среде страны (или района), т. е. о ее природе, населении и хозяйстве в целом.
Попутно хочется напомнить высказанную в 1946 году Н. Н. Баранским очень правильную мысль о важности обобщающих географических работ, недостаток которых так сильно теперь ощущается. «Нельзя же ведь забывать, что настоящим объектом страноведческой работы является страна или район; что же касается отдельных элементов природы и отдельных отраслей хозяйства, то это лишь частности, отдельные элементы, создающие общую картину только в своей совокупности. Сложившиеся на изучении этих отдельных категорий частные «отраслевые» географические дисциплины — геоморфология, климатология, гидрография или география сельского хозяйства, география промышленности, география транспорта — имеют своей задачей выявление и установление частных закономерностей, каждая в своей области. Они необходимы, но они недостаточны. Беда заключается не в их существовании, а в слабости обобщающих дисциплин».
Чрезмерная специализация внутри географии, в значительной мере связанная с отсутствием ее общей теоретической концепции, обусловила собой еще одно отрицательное явление. Дело в том, что подготовка географов высшей квалификации в значительной мере оказалась в руках у специалистов, имеющих к географии лишь косвенное (иногда и весьма далекое) отношение. Геологи и биологи, экономисты (в частности экономисты-международники, которым постепенно отдается «на откуп» зарубежная экономическая география), метеорологи и историки — словом, представители самых разнообразных наук приходят в географические учреждения, еще более усиливая чрезмерность дифференциации географии.
Специалисты, пришедшие в географию «со стороны», обычно ни о какой связи между отдельными компонентами географической среды, как и о самой географической среде, сколько-нибудь научного представления не имеют, истории географии не знают, сущности географического метода не понимают. Чем больше будут изолированы отрасли географии друг от друга, тем для таких «географов» лучше: никто не будет «мешать» им заниматься своей, часто совсем к географии не относящейся специальностью, тем легче будет для них постепенно удалять географические дисциплины из учебных планов географических факультетов университетов, усиливать внутри факультетов центробежные тенденции, направленные к превращению их в конгломераты отдельных специальных «факультетиков», выпускающих по существу не столько географов, сколько экономистов, инженеров-гидрологов, метеорологов, биологов, почвоведов и т. д. Это положение, создавшееся в университетской системе, сравнительно давно тревожит географическую общественность. Большой интерес, в частности, представляют высказывания, сделанные по этому поводу одним из старейших советских географов, В. Н. Сементовским. «Можно сказать, что большая часть руководителей и преподавателей «отраслевых географических специальностей» — не географы… От этого становится очень трудной задача подготовки кадров и в качественном отношении, кадров, которые овладели бы географической методологией, географическим мышлением.
Трудно добиться общего понимания задач географической науки при таком разнохарактерном составе преподавателей на географических факультетах.
Нам думается, что излишнее стремление к специализации, стремление к большей автономии каждой специальности принесено в область географии именно этими, довольно многочисленными кадрами, которых течение жизни привело к работе на географические факультеты. По географами только от этого стать все же трудно…». «Да и невозможно требовать от специалиста такой коренной перестройки, от специалиста, который получил образование в своей узкой области, ряд лет работал в ней и лишь затем, не в силу влечения, а «по стечению обстоятельств» причленился к географии. Первоначально это делается в порядке приглашения для обслуживания вспомогательных дисциплин. Затем, с расширением структуры факультета, вспомогательные дисциплины делаются уже специальными, определяющими целую географическую специальность. И те же кадры оказываются уже руководителями географического образования со всей его спецификой. Лица, работавшие в области метеорологии, гидрологии, ботаники и пр., приходят в географию, не меняя своих установок, гордые сознанием «практичности» своих наук, их богатой вооруженностью методами исследования». «Поэтому и получается еще на наших факультетах, что «лебедь (метеоролог-синоптик) рвется в облака, щука (гидролог) тянет в воду…». А воз плохо движется». Не удивительно, что географов широкого профиля становится у нас с каждым десятилетием не больше, а меньше, а общегеографическими проблемами занимаются буквально единицы.
Об этом надо писать потому, что подобные явления не случайность. Чрезмерность отраслевой специализации, практически ненужная для географии и приводящая к переходу границ географического анализа, широкое привлечение специалистов-«смежников» в географические учреждения без требований географической направленности их работы — все это отражение неправильных взглядов на географию в практике подготовки кадров и в практике исследовательской работы. Поэтому совершенно прав тот же В. Н. Сементовский, когда он, имея в виду чрезмерную специализацию, говорил: «это далеко не так безобидно. Такая тенденция дает оружие в руки тем, кто совершенно отрицает географию. Это ведет к уничтожению географии как науки». Об этой же опасности писал и Н. Н. Колосовскнй. «Однако имелись и недостатки, которые необходимо поправлять в ближайшее время. Недостатки эти связаны с некоторым пренебрежением к дальнейшей разработке теоретических вопросов в географии.
За последние годы, например, университетские географы допустили у самих себя продолжение известного методологического отчуждения физической и экономической географии и чрезмерное дробление науки на отдельные частные специальности, особенно в пределах физической географии. Вместе с тем была как бы потеряна общая линия развития географии на будущее. Все это, усиливая отрыв друг от друга географических дисциплин, тормозит развитие советской географии в должном направлении в соответствии с требованиями жизни. Узко профессиональная специализация знаний не университетское направление в науке».
Чрезмерная специализация, приводящая к изучению отдельных элементов ландшафтной оболочки Земли, как самостоятельных «целых» с утратой понимания общности в объекте у всех географических наук, несомненно вредит развитию географической науки и ее отдельных отраслей. Между тем к голосам, предупреждающим об этой опасности, у нас все еще очень плохо прислушиваются.