Эта дискуссия была организована геоботаническим отделом БИНа 31 декабря 1933 г. на основе соответствующего доклада А. П. Шенникова.
В ней приняли участие главным образом работники БИНа, но ее значение было все же довольно велико, особенно потому, что и в дальнейшем этот вопрос вызывал острые столкновения мнений; высказанные же на дискуссии точки зрения, особенно Шенникова, имели заметное влияние на определение объема геоботаники в советской пауке.
А. П. Шенников утверждал, что данное Э. Рюбелем широкое определение геоботаники (по которому геоботаника объединяет флористическую географию растений, экологию и экологическую географию растений, генетическую географию растений, фитоценологию) является ненужным и вредным. «Геоботаника в нашем понимании есть синоним фитоценологии, и так она и развивается в настоящее время в СССР». К такой трактовке на дискуссии не присоединился Р. И. Аболин, который стоял за включение в геоботанику экологии и ботанической географии.
Разногласия проявились в вопросе о включении факторов местообитания в понятие и предмет фитоценологии. Шенников считал, что экологические факторы фитоценологического порядка (т. е., по Шенникову, экологические, биотические и антропогенные факторы, влияющие на фитоценозы) являются неотъемлемой частью фитоценоза, но включать их в понятие фитоценоза не следует. Но факторы местообитания, не имеющие фитоценологического значения, в предмет изучения геоботаники не входят. Сукачев не считал факторы фитоценологического порядка неотъемлемой частью фитоценоза и не включал их в понятие и предмет фитоценологии. Сочава и Соколов, наоборот, утверждали, что факторы фитоценологического порядка являются неотъемлемой частью фитоценоза и включали их в понятие и предмет фитоценологии.
Третий дискуссионный вопрос касался понятий «растительный покров» и «растительность». Шенников (1934а) писал: «Выражение «растительный покров» не предрешает, состоит ли этот «покров» из фитоценозов или не из фитоценозов (или не только из фитоценозов). В него входят и фитоценозы, и другие группировки, которые не могут быть названы фитоценозами, т. е. выражение «растительный покров» шире, чем «растительность». Поэтому, если мы хотим подчеркнуть, что геоботаника есть синоним фитоценологии, мы не можем называть ее же учением о растительном покрове» (с. 396).
Впоследствии эти термины стали нередко применять как синонимы или же им придавалось различное значение. Так, например, в работах эстонских геоботаников пишется о том, что растительность (по-эстонски taimkond, vegetatsioon) есть совокупность растительных сообществ (всех — начальных стадий, открытых группировок и др.) какой-то территории, а растительный покров — совокупность растительности и флоры.
Трактовка указанных терминов А. А. Ниценко (1971) диаметрально противоположна определению Шенникова. Он пишет: «Любой научный термин по возможности не должен расходиться с общежитейскими представлениями. Само слово «покров» предполагает нечто покрывающее, одевающее сплошной тканью… О растительности же в отличие от покрова растительности правомерно говорить везде, где имеются растения; например, растительность пустыни может быть представлена отдельно стоящими кактусами. Перевертывание естественно напрашивающегося смысла слов в обратный совершенно не оправдано» (с. 65). Впрочем, на рассматриваемой дискуссии точка зрения Шенникова не нашла поддержки. Е. П. Матвеева (1934) отмечает, что искусственное отделение так называемых открытых группировок («не-фитоценозов», по Шенникову, образующих растительный покров, а не растительность) от объектов изучения геоботаники и «передача» их экологии не оправданы. Р. И. Аболин и Б. Н. Городков отрицали существование открытых группировок, некоторые аридные и арктические группировки так назывались, по их мнению, лишь вследствие их слабой изученности. Е. П. Матвеева (1934) правильно пишет о том, что открытые группировки и начальные стадии формирования фитоценозов должны входить в область изучения геоботаники. И добавим: поэтому же объектом геоботаники является и растительный покров.
Вернемся к вопросу об объеме геоботаники. Несмотря на то что предложение А. П. Шенникова синонимизировать геоботанику и фитоценологию получило широкую поддержку и геоботанику так стали трактовать многие советские ученые, время от времени появлялись и другие высказывания. Так, В. Н. Сукачев (1953) писал о фитоценологии и геоботанике: «…эти два понятия я различаю, не считаю их синонимами и не избегаю, когда надо, пользоваться термином «геоботаника»… Я более склонен в понимании термина «геоботаника» следовать за В. Б. Сочавой» (с. 753). В нескольких более ранних работах В. Н. Сукачев считал геоботанику и фитоценологию синонимами или предлагал вообще не пользоваться понятием «геоботаника».
В. Б. Сочава касается вопроса о сущности и объеме геоботаники в нескольких работах. О фитоценологии он писал так: «Фитоценология, в нашем представлении, — это раздел геоботаники, или наука, изучающая законы ассоциирования растений». О геоботанике: «Геоботаника в нашем понимании изучает растительный покров (фитоценозы и составляющие их виды) как составную часть единого целого — биосферы и природного комплекса высшего порядка, являющегося выражением непрерывно идущего физико-географического процесса… Имея единую биогеографическую направленность, геоботаника пользуется многими методами, в том числе и только ей свойственными, но наряду с этим и методами других наук» (Там же, с. 271). Сочава всегда подчеркивает, что геоботаника является синтетической наукой, стоящей на стыке биологических и географических наук. «Геоботаника, со всеми ее подразделениями… стоит на грани биологических и географических наук. Она по существу входит одновременно в оба эти цикла, подобно тому как на границе различных областей знания находятся геохимия, геофизика и некоторые другие подобные им науки. Фитоценология — составная часть геоботаники и тем самым является одновременно и биологической и географической наукой» (Там же, с. 273). Позднее В. В. Сочава (1963, с. 4) писал: «Геоботаника наших дней постепенно встает в ряд промежуточных дисциплин, входящих в систему наук о Земле».
Если трактовать геоботанику довольно широко, то можно подумать, что Сочава понимает под этой наукой фитоценологию, фитогеографию и ботаническую географию вместе. Но нет. Сочава (1948) пишет: «В нашем понимании геоботаника вовсе не является понятием, механически объединяющим географию растений, ботаническую географию и фитоценологию… В этом отношении мы не следовали и не можем следовать Рюбелю. Такая постановка должна быть отвергнута потому, что противопоставление флоры и растительности, географического критерия биологическому, отрыв растительного покрова от той территории, которую он населяет, формальный хорологический подход к растительности, на чем основаны разграничения этих наук — все это в корне противоречит нашей современной научной методологии. Современная геоботаника — наука с новыми задачами, она поглотила и должна переработать старую географию растений, ботаническую географию и фитоценологию» (с. 273).
Мы привели эти цитаты потому, что считаем высказывания В. Б. Сочавы правильными и вескими. Именно путь, намеченный Сочавой, — приобретение геоботаникой черт интернауки, ее сближение с ландшафтоведением и экологией (шире — ее вступление в коллектив наук о Земле, геономии), признание объектом изучения геоботаники не только фитоценозов, но целого ряда разнокачественных (объемных) единиц биосферы, начиная с вида и кончая фитосферой в целом, — делает геоботанику действительно современной синтетической наукой, которой посильны сложнейшие проблемы изучения закономерностей растительного покрова как ведущего компонента биосферы.